Незнакомцы у алтаря

– В последнее время я и сама редко успеваю поговорить с ним; перед церемонией у нас было много дел. Когда Иннес не беседовал с Йоуном о сельском хозяйстве, он работал со своим помощником, Робертом Александером, и обсуждал постройку причала и прокладку дороги. Мистер Александер склеил бумажные макеты причала и дороги. Вышло очень красиво. Сегодня после церемонии Иннес их продемонстрирует. – Эйнзли взяла кисть, но румяниться не стала. – Сейчас мы с ним словно корабли, что встречаются в ночи.

– Мне-то казалось, что тебе ничего другого и не надо! Ты ведь не хотела постоянно натыкаться на него.

– Так и есть, ты совершенно права. – Эйнзли положила кисть и взяла гребень.

– Ты как-то не очень убедительно отвечаешь… Только не говори, что постепенно в него влюбляешься.

– Есть ошибки, которые я не повторяю, – с горечью ответила Эйнзли, – и даже если повторю – а уверяю тебя, я больше так не сделаю. – Иннес дал мне понять, что уж он-то на такое не способен.

– Вот как, в самом деле? – удивилась Фелисити. – А почему?

– Он слишком ценит свою независимость.

– Женившись, мужчины не меняют свои привычки; они ведут прежний образ жизни независимо от того, ждут ли их дома. И только жену брак сковывает по рукам и ногам.

– Фелисити, ты говоришь с такой горечью!

– Уж чья бы корова мычала!

Эйнзли кивнула.

– Да, но у меня для горечи есть причина. Мой первый муж… сама знаешь, как мне жилось.

– Я знаю, что твой муж с тобой сделал, хотя подробностями ты не делилась. – Фелисити криво улыбнулась. – И, как ты, наверное, догадываешься, я и сама кое-что повидала, потому что согласна на роль любовницы и не хочу выходить замуж. Правда, сейчас между нами все кончено.

– Хочешь сказать, кончен твой… твоя…

– Мой роман, почему не назвать вещи своими именами.

– Почему ты ничего не говорила?

– Потому что мне стыдно, и потому что связь стоила мне нескольких лет жизни, и больше я жертвовать не хочу. – Фелисити сделала над собой усилие и переключилась на другую тему. – Вчера перед сном я перечитывала последние ответы мадам Геры. Правда, читать было трудно: свеча то и дело гасла на сквозняке.

Эйнзли и Мари вынуждены были поселить всех гостей в западном крыле замка, где в последние годы жил отец Иннеса.

– Ох, прости… – вздохнула Эйнзли. – Ты очень замерзла?

– Мне определенно не хочется жить здесь зимой. Хотя меня согревали письма мадам Геры. – Фелисити лукаво улыбнулась. – Надеюсь, вы с мистером Драммондом по ночам не проплывали мимо друг друга, как корабли в океане!

Эйнзли покраснела.

– Что ж, я теперь знаю, что пульсация и трепет – не обязательно предвестники обморока, – ответила она. – Остальное можешь вычислить из ответов мадам Геры.

– Он знает, что их пишешь ты?

– Да. И кстати, ты оказалась права. Я должна тебе пять фунтов. Он нашел это забавным. – Эйнзли рассмеялась, но вскоре посерьезнела. – Благодаря ему я поняла, что некоторые мои советы были… Ну, скажем, не лучшими, Фелисити. И дело не в том, что я вынуждена была прибегать к иносказаниям, чтобы избежать откровенных непристойностей…

– Я заметила, что в персональных ответах ты меньше употребляешь эвфемизмов и гораздо больше… так сказать, разговорных выражений, – перебила ее Фелисити. – Насколько я понимаю, так выражается мистер Драммонд?

– По-твоему, это слишком смело?

– По-моему, теперь твои корреспондентки просто не смогут ничего неправильно истолковать. Поживем – увидим. Поработав в журнале, я вскоре поняла, что хвалят нас редко, зато очень быстро дают понять, когда им что-то не нравится. Но я тебя перебила. Ты что-то говорила о своих советах…

Эйнзли закончила причесываться и начала собирать волосы в пучок – она надеялась, что такую прическу не растреплет ветром.

– Я часто вспоминаю первые ответы мадам Г еры и понимаю, что… я давала их с оборонительной позиции, хотя иногда они звучали довольно воинственно. Видишь ли, мне казалось, что женщинам, которые обратились к мадам Гере за советом, нужно… Что они не умеют постоять за себя. Мадам Гера была настроена весьма агрессивно. Брак казался ей полем битвы.

– Во многих случаях она была права.

– Да. – Не докончив закалывать пучок, Эйнзли повернулась к подруге. – Мадам Гера стала порождением войны… Надо было назвать ее мадам Марс – хотя нет… как звали воинственную богиню?

– Афина… Нет, Артемида. – Фелисити досадливо помотала головой. – Не важно! Продолжай.

– Последние несколько недель я все время вспоминаю Джона. Я считала, что во всем виноват он. В конце нашего брака я ненавидела его за то, что он со мной сделал, за постоянные унижения и… и за другое. Я злилась на него из-за долгов и из-за того положения, в котором он меня оставил. Конечно, он виноват во многом. Он был слаб, и он был мотом, и доверчиво соглашался на все планы быстрого обогащения… И все-таки я гадаю, как сложилась бы наша жизнь, если бы я, вместо того чтобы обвинять его, вычеркивать из своей жизни и мстить ему, проявила хоть немного понимания.

– Все было бы точно так же! – презрительно ответила Фелисити. – Он был никудышным мужем, он транжирил деньги, залез в долги… Без него тебе гораздо лучше.