Незнакомцы у алтаря

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!

– Да. – Он посерьезнел. – Она сказала о Малколме то же, что и ты, – что он бы наверняка хотел, чтобы мы оба были счастливы. Он думал, по-своему, трагически заблуждаясь, что расчищает нам путь к счастью. Но только после твоего отъезда до меня дошло, что я был дураком, потому что пытался искупить вину, упиваясь своими страданиями.

– А Бланш?

– Поняла то же самое, хотя и не очень давно. Эйнзли, она подтвердила то, что ты мне говорила.

– Значит, она так же прекрасна внутри, как и снаружи.

Он рассмеялся:

– Да, наверное, но для меня нет никого прекраснее тебя, что я, по-моему, только что и доказал.

– Надеюсь, ты снова это докажешь, и очень скоро.

– Сейчас же, если хочешь.

Она улыбнулась ему, и от ее улыбки кровь в нем закипела; он думал, что больше никогда не увидит ее улыбки. Он прильнул к ее восхитительным губам, созданным для поцелуев.

– Сейчас, всегда… и вечно.

Эпилог

Строун-Бридж, канун Нового, 1840 г.

По случаю новогоднего приема, который устраивали новые владельцы Строун-Бридж, Эйнзли сшила шелковое платье цвета слоновой кости. Простой покрой и лиф с V-образным вырезом, как она любила, выгодно подчеркивали тонкую талию и красивую грудь. Короткие рукава фонариками украшали оборки из черного кружева, такого же, какое на подоле платья и на вертикальных полосах на юбке.

Прием устраивали в Большом зале. Они с Иннесом приехали из Эдинбурга всего за день до праздника, но Иннес заранее поручил приготовления опытным рукам Мари.

– А если бы ты меня не нашел? Если бы я отказалась вернуться? – спросила Эйнзли Иннеса на пароходе.

Он ответил, что об отказе не могло быть и речи. И наградил ее взглядом, полным любви, от которого ей захотелось поцеловать его там же, на шумной и холодной палубе парохода «Ротсей касл».

Когда они приехали в Строун-Бридж, пошел снег; с тех пор он не прекращался. Последний день года провели в хлопотах. Надо было позаботиться о том, чтобы ферма сияла чистотой и кругом был порядок. Над порогом развесили ветки рябины и лещины, чтобы отогнать злых духов. Разумеется, так решила Мари, но Эйнзли не возражала, она так привыкла угождать добрым духам и отгонять злых, что почти поверила в их существование.

Прежде чем выйти, она еще раз посмотрелась в зеркало, и как раз в этот момент открылась дверь и в спальню вошел Иннес. Он был в полном облачении горца, которое надевал на прощение. Когда он улыбнулся ей, сердце у нее учащенно забилось. Волосы у него были черными, как ночь. Глаза – синими, как море. Как она его любила!

– Позволь сказать тебе, женушка, что ты выглядишь восхитительно.

– Позволяю. – Она шутливо присела. – Позволь сказать тебе, муженек, что и ты выглядишь восхитительно. – Он рассмеялся.

– Не уверен, что последнее слово ко мне подходит, но я не против.

– По-моему, слово превосходное, и уж я позабочусь о том, чтобы мадам Гера употребляла его почаще.

– Чтобы жить счастливо, позаботься о том, чтобы твой муж был восхитительным во всякое время.

– Вот видишь, как замечательно! – Она обвила руками его шею и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его.

– Доказать, как замечательно? – прошептал он.

Она хихикнула:

– Может, подождем до следующего года? Нам пора идти на праздник.

– Ты предлагаешь томиться в ожидании целых шесть часов!

– Обещаю, ты не пожалеешь. – Эйнзли многозначительно улыбнулась.

– Ловлю тебя на слове. – Иннес улыбнулся своей лукавой улыбкой. – Я уже рассказывал тебе об обряде подтверждения?

– Еще один обряд, который ты выдумал только что?

– Да. – Он достал из-под подушки кожаную коробочку. – Заказал в Эдинбурге. Открой!

Дрожащими пальцами она откинула крышку. Розовый бриллиант был тот же самый, и огранка осталась той же, только его поместили в другую оправу. Теперь это было современное золотое кольцо, а белые бриллианты, прежде окружавшие розовый, ювелир вделал в золотой ободок.

– Никогда не видела ничего подобного, – сказала Эйнзли. – Просто дух захватывает!

Иннес надел кольцо ей на палец – не на средний палец правой руки, где кольцо было на прощении, а на левую руку, над обручальным кольцом.

– Символ того, что старое ушло и родилось новое, – пояснил он. – Подтверждение того, что мы обещали, и обещание гораздо большего. Я люблю тебя, Эйнзли. И собираюсь с каждым днем любить тебя еще больше.

– Подтверждение… – В ее глазах стояли слезы, но она в жизни не чувствовала себя такой счастливой. – По-моему, этот обряд станет моим любимым.

Она не думала, что возможно быть счастливее, но, стоя рядом с мужем в Большом зале и ожидая, когда колокольный звон возвестит о начале Нового года, Эйнзли думала, что она вот-вот взорвется от счастья. Глядя на окружавшие их лица, раскрасневшиеся от танцев и вина, она невольно сравнивала прием с прошлым разом. Тогда она была для всех практически чужой. Теперь она знала всех по имени. Знала, чьи дети носятся и играют в дальнем конце зала, на какой ферме они живут.