Незримое, или Война в иномирье

– Богатейший человек наш Анатолий Васильевич, – пробормотал Атаманов. Ему не нравилось, как официант расставил приборы на столе. – Так вот, – сказал он, захлопывая свой блокнот. – Пару месяцев назад я случайно познакомился с одним делом – ну, четверо бойцов из Хопринской ОПГ прямо на пороге ночного клуба отдали концы. Разом, из-за остановки сердца…

– Было бы чему останавливаться… – усмехнулась Лена.

– Это – точно! Но, – продолжал Атаманов, – при проверке клиентов клуба через известную певицу Наташу Цареву вышли на ее соседа за столиком. Им и оказался наш с вами Монасюк.

Работу ему-таки Бейтс дал. И платит, судя по всему – неплохо – у Анатоль Васильевича квартира в высотке на Котельнической. Так что мы ему, считай помогли…

– Так он в Москве? – разглядывая лицо в зеркальце пудреницы, спросила Пекшева.

– Ну, не знаю. Но когда бывает в Москве – живет на Котельнической. Квартира 77, – похвастался он осведомленностью.

– Надо будет напроситься в гости. О-о-о, а вот и ребята!

Через полчаса началось застолье. И о Монасюке забыли.

Серьезные перемены произошли в жизни всех трех миллиардеров.

Чрезвычайный указ так и не был подписан президентом России, и Павел Абрамович Осиновский во всеуслышанье объявил, что не собирается участвовать в политических играх и отныне посвящает себя занятию, которое давно избрал в качестве одного из направлений своего бизнеса – изучение экологических проблем планеты.

Особое внимание он почему-то оказывает фирме, занимающейся этой проблематикой, которая находится в Женеве.

В постоянном поле зрения Гилмори Бейтса и Сейдзе Сото теперь проблема борьбы с наркоманией. Оба они открыли несколько клиник по лечению и реабилитации лиц, страдающих наркозависимостью, и теперь каждый в парламенте своей страны старается добиться принятия закона, согласно которому лица, обманом или еще каким-то образом приохотившие (втянувшие впервые) подростка к наркотикам, должны караться самым жесточайшим образом – вплоть до смертной казни.

Но пока такого закона нет ни в одной ЦИВИЛИЗОВАННОЙ стране мира.

Саймон Бейтс по-прежнему учится в школе города Фримена и живет с отцом на ферме в Джорджии.

Иногда он звонит по телефону дяде Анатолю Монасюку и мечтает побывать в Новой Зеландии.

Эпилог

3 августа 2008 года по аллее Туй центрального мемориального кладбища Джакарты шла группа, привлекающая внимание посетителей кладбища.

Первыми шли подрянутый, моложавый мужчина в белом костюме с женой – женщиной ослепительной красоты с копной роскошных волос, перекинутых через плечо и девочкой-подростком, как две капли воды похожей на маму.

Волосы девочки были перетянуты белой лентой, а над правым ухом их украшала алая роза.

Чуть сзади шли миниатюрная молодая женщина с мальчиком, который все время что-то говорил и порывался догнать идущих впереди.

Дойдя до участка 1357, где находились могилы Мио и Каладжи Неру, они остановились.

Мужчина снял с плеча сумку и отдал одной из женщин, которая принялась ее распаковывать, а сам подозвал служителя и на чистом местном наречии попросил сейчас же заказать и принести к могиле венок чистоты и невинности, тот, что плетется из лотосов и белых роз.

Тем временем женщины установили и зажгли тоненькие восковые свечи, налили в стеклянный стакан русской водки, поставили его у камня-памятника и накрыли куском черного хлеба.

Дети стояли, смотрели на изображения Мио и Каладжи Неру, девочка что-то вполголоса рассказывала мальчугану на каком-то непонятном индонезийцам языке.

Когда принесли и уложили на могилу венок, взрослые налили себе в стеклянные стаканы водку, постояли и молча выпили. Закусили хлебом.

Невдалеке толпились, переговариваясь, индонезийцы. Могила была известна в городе, кое-кто даже приводил сюда туристов, рассказывая им страшную историю покоящейся здесь семьи.

Тем временем поминающие усопших и лежащих здесь отца и дочь собрались, и тихо пошли к выходу.

В какой-то момент девочка остановилась и бегом вернулась к могиле.

Она вытащила из волос и положила на венок из белоснежных цветков алую розу. И вернулась к ожидающим ее.

Издалека алый цветок на фоне белых лилий и роз напоминал каплю крови на нежной девичьей коже…

Вместо послесловия