Незримое, или Война в иномирье

– Это очевидно. Мы объясним, что понравится Монасюк Бейтсу, или не понравится – еще неизвестно. Поэтому лучше Анатолию Васильевичу обо всем этом пока не знать – вдруг Бейтс передумает, ну, зачем расстраивать хорошего человека?

«Действительно, подумал Дони. А если кто-то и проговорится, так может, и лучше – когда Монасюка пригласят к Бейтсу, он подумает, что именно по данному поводу… Чем плохо?»

И он быстро прокрутил в голове все «за» и «против» – как будто выстраивалось все четко и перспективно.

Но вслух всего этого Фостер Дони, конечно, говорить не стал. Он лишь обронил:

– Пожалуй, это вот подойдет. И должно сработать. Только тщательно продумайте, что и как ваши люди будут говорить близким Монасюка.

И еще… Буду с вами по-возможности максимально откровенным. Мистер Бейтс действительно хочет пригласить Монасюка и попросить его выполнить одну работу. Но захочет ли Монасюк принять это предложение? В принципе?

Попробуйте выяснить это, очень аккуратно, у дочери и близких друзей Анатолия.

– Мы установили совершенно точно, что у него лишь один близкий друг.

– Тем более, Георгий, это необходимо сделать. Пусть перед последними встречами ваши коллеги подготовятся максимально тщательно…

Тем временем в Барнауле с отъездом Атаманова работа не прекратилась.

Еще два детектива Дима Сысоев и Виктор Черкасский обходили школы, в которых работал последнее время Монасюк и где по-прежнему трудились его коллеги.

В последней школе, из которой Анатолий Васильевич вышел на пенсию, «было пусто» – Монасюк держался особняком, работая с больными детьми на дому, вообще в школе появлялся лишь раз в неделю – заполнить учебные журналы больных детей, да еще приходил в дни получения зарплаты.

А вот в той школе, куда он устроился прямиком из гаража, где Монасюк работал сторожем, нашелся человек, хорошо его помнящий. Правда, отношений с Анатолием он последние годы не поддерживал, но знал его хорошо.

Он-то и рассказал еще один интересный и явно неординарный факт из жизни Монасюка.

Лет десять назад в этой школе образовывался независимый учительский профсоюз. В то время Анатолий Васильевич уже перешел в новую школу, где зарабатывал хорошо. И вот он сам предложил, а потом и сделал для нового профсоюза следующее.

Он написал Устав профсоюза, рекламную листовку и напечатал все это на собственные деньги. Просто как помощь, ни за что.

Когда председатель профсоюза спросил – а что мы можем тебе сделать, Анатолий ответил: «Вот уйду я на пенсию, вы мне какую-нибудь должность в вашем профсоюзе определите. Если ваш профсоюз развернется и вырастет».

– Ну и как, вырос профсоюз? – спросили московские детективы.

– Да ну, какой там! Да и сам Анатолий Васильевич вот уже больше десяти лет у нас не появлялся!

– А каким он был вообще?

– Необычным и дотошным.. Когда подвернулась возможность переквалифицироваться на работу с больными детьми, он не просто ушел в нее – он потратил много времени и сил и разработал свою методику работы с такими учениками. Очень интересную.

А вообще он как-то держался в стороне. Хотя, если просили, в помощи никому не отказывал.

Почти неделю чета Ручейкиных осуществляла плотное наблюдение, которое включало не только собственно наружное наблюдение, но и прослушивание телефонных разговоров.

«Наружники» записывали все наблюдения, до деталей. Именно систематизация деталей позволила Ручейкиным сделать весьма интересные выводы.

Может быть, благодаря их наблюдательности наиболее выпукло проявились весьма необычные черты характера и поступки Анатолия Васильевича Монасюка.

Такие, которые были свойственны, пожалуй, лишь очень немногим людям.

Вернувшийся на следующий день Атаманов пригласил к себе Ольгу Пекшеву и Андрея Яновича Мерца и ознакомил их с новой установкой – Мерцу и Пекшевой предстояло беседовать с единственным близким другой Монасюка Борисом Ковылевым и дочерью Оксаной Анатольевной Монасюк.

Распределение такое не было случайным – Оксана Монасюк по специальности была психологом, и именно Пекшева, сама психолог по образованию, должна была беседовать с ней.

Что касается Ковылева, то это был человек интеллигентный, тонко чувствующий. И здесь Мерц лучше всего подходил для встречи с ним, потому что внешностью, манерами поведения и разговора хорошо умел располагать к себе людей.

До конца работы в Барнауле оставалось два дня.

При первом взгляде на Ковылева Андрей Янович Мерц подумал: «Боже, как он похож на Ленина!»

Действительно, Борис Ковылев как две капли воды походил на фото молодого Владимира Ильича из книги «Юность Ильича», которая в 60—70-х годах огромными тиражами выпускалась в СССР и была непременной составляющей библиотечных фондов школ, да и не только школ.

На обложке книги была фотография, где молодой, темноволосый, но уже начинающий лысеть Ленин был обладателем коротенькой первой своей бородки. В целом – симпатичный молодой человек.