Незримое

Знаю, знаю, он мне ничего не сделал и вообще золотой мужик, помочь пытается, дверцу машины открывает, отцовский и бабулин взгляды не морщась выдерживает, но бурлящие внутри эмоции требовали выхода, и этот вариант казался самым безопасным.

— Ты правда собралась к этому… вещуну? — вновь подал голос Ян и с шипением скривился, когда немаленький кулак моего брата угодил Ковальчуку под дых.

— А я правда есть на записи камер из кафешки?

— Правда.

— Ну вот и у меня правда.

Наверное, будь я простым человеком, тряслась бы сейчас от ужаса. Как, ну как меня могли видеть там, где я не была, с тем, кого не знаю, и тогда, когда кусок моей памяти волшебным образом испарился? Невероятно. Немыслимо. Жутко.

Но я все-таки маг, пусть и весьма посредственный. А потому, немного успокоившись и осознав, куда именно влипла, тут же попыталась найти происходящему простое и логичное объяснение.

Вариантов получалось всего два. Либо свидетели и камеры видели не меня, а кого-то очень на меня похожего, а не помню я ничего, потому что память дырявая. Либо я все же действительно умудрилась как-то познакомиться и почаевничать с жертвой, а воспоминания мне подтерли, благо, способов для этого предостаточно.

Первый вариант возможен, конечно, но маловероятен. Второй — заставляет нервничать, но именно своей правдоподобностью.

За всеми этими размышлениями я как-то забыла следить за дракой и крайне удивилась, когда Ян вдруг резко отдернул меня в сторону, а в стену, к которой я только что прислонялась, впечатался мой уже изрядно помятый братец.

— Спасибо, — поблагодарила я поручика.

— Обращайся.

Игорь тем временем встряхнулся, рыкнул и в задницу клюнутым буйволом вновь понесся на Ковальчука.

— А почему они… ну не знаю, магию не используют? — полюбопытствовал поручик, наблюдая за дерущимися уже с каким-то научным интересом.

По мне, так смотрелись они по-дурацки.

Вообще это не первая увиденная мною потасовка, и почти всегда реальные удары не имеют ничего общего с театральными, которые нам показывают на сцене и в кино, но в замкнутом пространстве все становится еще нелепее — ни замахнуться как следует, ни красиво ударить ногой с разворота, ни изящно уклониться в прыжке.

И устали горе-бойцы явно уже на первых тридцати секундах, так что теперь не слишком-то грациозно швыряли друг друга в стены, неистово пинались и пытались не то затискать друг друга, не то защекотать до смерти.

— Здесь стоит блок на атакующие заклинания, — после небольшой паузы ответила я.

— А против порталов, значит, защиты никакой?

— Ну почему никакой. Только Игорь у нас особенный…

Особенный Игорь тем временем подло схватил противника за особо нелюбимый мною потрепанный хвостик, и пока Ковальчук пытался ответить тем же — удачи ему в неравной борьбе со стрижкой под три миллиметра, — нанес не менее подлый удар… куда дотянулся.

И после этого мужчины смеют использовать выражение «кошачья драка» и закатывать глаза в стиле «ой, ну повыдирали вы друг другу космы, подумаешь»? Лицемерные засранцы.

Короче, явившийся (через дверь, как нормальные люди) папа застал уже не полноценный бой, а две скрюченные переплетенные фигуры, в одной из которых с явным удивлением узнал свою радость и гордость — старшего сына. А я разглядела папиного спутника и бочком-бочком отползла подальше, в итоге спрятавшись за Яном.

Высший. Но не наш, управский, а из Надзорного комитета.

Мне кранты?

— Игорь! — проревел отец, и клубок тел на полу моментально распался на две отдельные личности, которые тут же вскочили.

— Виктор Степанович, — задыхаясь, выдавил Ковальчук, спешно оправляя будто изжеванный пиджак и пытаясь рукой прилизать растрепанные космы. Затем тоже заметил, что папа не один, и резко побледнел. — Ник… Николай Алексеевич.

— Здравствуйте, здравствуйте, ребятки, — пропел высший, оглядывая нашу разношерстную компанию. В темных раскосых глазах, окруженных, казалось, миллионом морщинок, плясали искры смеха. — Смотрю, весело у вас тут.

— Николай Алексеевич, я… — начал было оправдываться шеф, но братец его перебил:

— Он не имел права ее допрашивать!

— Чего это? — тут же вздыбился Ковальчук. — Это моя работа, а вот ты…

— Это твоя месть! Почти пятнадцать лет уже прошло — смирись и радуйся жизни.

— Да если б я мстил, то не разменивался бы на всяких соплячек! С тебя бы начал…

— Ты о моей сестре говоришь, упырь лохматый!

Мы с Яном благоразумно помалкивали, изредка переглядываясь, а я еще и мысленно фиксировала крупицы полученной информации. Кажется, главный обидчик Ковальчука нашелся.

Отец же пыхтел все громче, грозя в любую минуту взорваться, а высший только улыбался — теперь в открытую — и даже подмигнул мне разок.

Прям чудеса.

— …в задницу!

— Игорь! — опять рявкнул папа, прерывая ликбез по пешим эротическим прогулкам, и Ковальчук стыдливо вспыхнул, а братец недовольно поджал губы.

Но, надо отдать ему должное, заткнулся.

— Я требую объяснений! — продолжил бушевать отец.

— Да ладно тебе, Виктор. — Высший хлопнул его по плечу. — Ну повздорили мальчики, с кем не бывает. Забыл, как сам чудил по молодости?

По молодости? Папа, по-моему, и сейчас не брезгует…