Незримое

Второй притащил в пять раз больше, а девка вновь, мол, смотри, бабочка на цветке, и крыло у нее не просто розовое, а сероватым отливает, и среди твоих птиц такой нет.

Третий, четвертый и пятый тоже не справились, хотя каждый из них привозил птиц в разы больше, чем предыдущий, но королевна называла такие цвета, о которых бедные мужики даже не слыхивали прежде.

Начали они опять ссориться, искать иные способы добиться расположения красотки, а она ни в какую. Хочу, говорит, птиц, и не колышит. Дам, говорит, вам еще один шанс, но последний. Коли кто вернется не с полным набором, из игры тут же вылетает.

Застращала их, короче. А победить-то хочется, уже даже не ради красотки — из принципа. Вот и ходят с тех пор птицеловы по миру, ищут птиц всех возможных цветов и оттенков, друг у друга подглядывают, кто что нашел, диверсии устраивают, и ловят, ловят, ловят, выполняя глупую бабскую прихоть.

Честно, мне в этой истории только птичек жалко, а все остальные — сами идиоты, ну да ладно, не о том речь.

В моих детских книжках птицеловов вот такими и рисовали — огромными, брутальными, да с пронзенной стрелой птицей на щеке каждого. И это что же получается… эти одаренные ребята, купившиеся на банальный женский развод, существуют в реальности?

— Птицелов… — выдохнула Дашка, а Фафнир на моем плече внезапно распушился, точно верба весной, и зашипел.

— Жалкие людишки, — передразнил ее гигант, смешно потрясая перед лицом руками и закатив глаза.

— Кто тут еще жалкий, — пробормотала я.

И была услышана.

Птицелов мигом перестал кривляться, в один шаг оказался рядом и навис над нами нерушимой скалой.

— Так-так-так. — Еще и языком поцокал. — Пустой, но зрячий. Слабая, но брежатая. И сильная, но непутевая. О, еще и противный дракот до кучи. Не шипи на меня, животное… Ну и как вы меня нашли?

Я на всякий случай стянула напряженного Фафнира с плеча и прижала к груди, а сама бочком-бочком подступила поближе к Яну.

— Мы никого не искали, — ответила осторожно.

Ну как я ошиблась, и опасность нам все же грозит? Как говорится, сказка ложь, а намекать она могла совсем не о том…

— А проявили как? — не унимался птицелов, продолжая давить на нас своими… габаритами.

— Да никого мы не проявляли! — не выдержала Дашка. — Шли от озера к дороге, а тут ты… изображаешь из себя часть лесного массива.

Она уже стояла вплотную к гиганту, задрав голову и тыкая указующим перстом ему в живот.

— Врешь, — набычился птицелов. — Я как почуял, что с меня пелена слетает, так сразу медитацию специальную в ход пустил — она всегда выручает.

Сестрица фыркнула:

— Это ты там за деревом медитировал? А я думала, по нужде присел…

— Да ты!..

— Да я!

— Да вы оба, — вдруг рявкнул Ян, — прекратите!

Ну и я на всякий случай тихонько поддакнула — не люблю отставать от коллектива.

— Ходят тут всякие, — раздраженно бросил птицелов, — работать мешают. Еще и орут без повода…

— А чем вы, простите, тут занимаетесь? — осмелилась подать голос я.

— Да вас же, жалкие людишки, защищаю. И никакой благодарности.

Гигант махнул на нас рукой и, развернувшись, шагнул обратно к своему деревцу и лежащим на земле пожиткам.

— Мы не хотели мешать, — заверила я широкую спину. — И действительно просто шли к дороге. Или к сторожке. Телефоны утопили, а нам позвонить срочно надо, чтоб отсюда выбраться. Мы ж тут случайно… А вы нас от чего защищаете?

Прием «наболтать всякого, а потом задать вопрос» я не раз использовала на родителях, и порой даже срабатывало. Вдруг и сейчас…

— Не слыхали, что ль, про разрывы-то? — неожиданно куда добродушнее отозвался птицелов, присаживаясь рядом с мечом. — От Москвы до Ярославля. От Твери до Иваново. Тропинки крест накрест тянутся.

С географией я никогда особо не ладила, но карту центральной России примерно представляла. Действительно, если соединить, то крестик и получается. Кривенький, но линии точно пересекаются.

— Что за разрывы?

— Так материи, — глубокомысленно изрек птицелов, прикрыв глаза и откинувшись спиной на ствол. — Той, что реальность от изнанки отделяет. Рвется ткань, лезет через прорехи гадость всякая.

— Как это, рвется? — нахмурился Ян.

— Как рвут, так и рвется.

— То есть кто-то специально?..

— Разумеется, — вздохнул гигант. — Такую ткань случайно не порвешь.

Голос его звучал уже заторможенно и как-то сонно.

— Ты что там, спать завалился? — топнула ногой Дашка.

Птицелов и бровью не повел — а брови у него, надо сказать, были знатные. Черные густые, собственно, как и волосы, что мягкими волнами опускались на необъятные плечи. Вот ведь странность — мужик длинноволосый, а меня не бесит.

— Не спать, а медитировать, — пробормотал он. — Не мешай, женщина.

— Ответишь на наши вопросы, мы уйдем, и медитируй сколько влезет, — выдвинула ультиматум Дашка, да так, что даже я поверила и прониклась.

— Ну хорошо. — Птицелов распрямился и уставился на нас чудными карими глазами, обрамленными по-женски пушистыми ресницами. — Что еще вам непонятно?

— То есть, где-то тут разрыв, а ты стоишь рядышком и валишь всякую тварь, что в наш мир пытается пробраться? — предположила я.

— Верно.

— И вас таких?..