Незримые

В попытке выиграть время Одесса завернула в Харрисонскую публичную библиотеку. Блуждая по тихим, прохладным залам, среди многочисленных шкафов, она мысленно перенеслась в детство, проведенное в Милуоки, штат Висконсин, где библиотеки считались чуть ли не святынями. Запах старых страниц, холодные металлические стеллажи, гладкий плиточный пол. В библиотеках искали не только знаний, но и уединения. Одесса устроилась в уголке и долго сидела не шелохнувшись. Сотовый лежал в сумочке, точно радиоактивный элемент, заключенный в свинцовую оболочку; стоит сорвать печать, и вредоносные лучи вырвутся на свободу, отравят организм. В отчаянии Одесса оплакивала загубленную карьеру, свое безмятежное существование, смерть Леппо. Мимо сновали ребятишки; Одесса невольно зажмурилась под наплывом воспоминаний о растерзанных детях Питерса.

На стене ожил громкоговоритель: «Закрываемся через пятнадцать минут». Одесса содрогнулась. Взгляд упал на часы. В душе теплилась надежда, что журналистам – по крайней мере, телевизионщикам – надоест ждать. В сумерках Одесса направилась к дому, сжимая в кулаке ключ. По счастью, ни репортеров, ни новостных фургонов поблизости не наблюдалось. Одесса без приключений добралась до вестибюля и поднялась в квартиру.

Наутро телефон разрывался от сообщений. Одесса проигнорировала девяносто процентов абонентов, но один звонок все-таки прослушала. Начальник велел ехать на службу не в Клермонт, а в нью-йоркский головной офис. На метро Одесса добралась до Трайбека, и на протяжении первых двух дней ее временного назначения руководство с двадцать третьего этажа силилось подыскать ей занятие. Поначалу Одесса старательно изображала бурную деятельность, однако под конец второго дня смирилась и бесцельно таращилась в окно. Сотрудники не перемолвились с ней ни единым словом.

На третий день офис опустел – все отправились на похороны Уолта Леппо. Одесса не смогла заставить себя пойти. Вряд ли ей обрадуются. Какое мучение – сидеть за пустым столом, пока за рекой отдают последние почести и предают земле твоего товарища.

Мать продолжала звонить. Одесса поддерживала связь с четырьмя братьями и сестрами эсэмэсками (территориально ближайший родственник обитал неподалеку от Цинциннати, штат Огайо), но отделывалась банальными фразами: «Все в порядке, в выходные обязательно наберу». Конечно, они беспокоились, но перспектива обсуждать с ними наболевшее повергала ее в панику. Со звонком матери ей повезло. Судьба смилостивилась, и Одесса попала на голосовую почту.

«Привет, мам. Прости за молчание, закрутилась. Сама понимаешь. Неделя выдалась кошмарная, не знаю, чем все закончится. Со мной все нормально, ну относительно. Обязательно позвоню тебе, как освобожусь, но загадывать не хочу. Столько всего навалилось. Ладно. Пока».

Остаток дня она провела в одиночестве за пустым столом.

Назавтра ей наконец придумали задание – съездить через Ист-Ривер в Кью-Гарденс, где располагалась резидентура Бруклин-Куинс. У отставного агента случился удар, и Одессе поручили разобрать его кабинет. Она понятия не имела, почему за отставным агентом по-прежнему числился собственный кабинет, однако решила, что в ее положении не стоит задавать лишних вопросов.

Как и следовало ожидать, комендант в Кью-Гарденс не знала ни о грядущем визите, ни о каком кабинете идет речь. Из шкафчика в копировальной комнате женщина выудила связку разрозненных ключей и, вручив их Одессе, неопределенно мотнула головой в сторону вестибюля.

Нужная дверь обнаружилась в самом конце коридора, по соседству с пожарной лестницей. Одесса оглядела безликую створку и подергала ручку. Заперто. Она стала перебирать связку, прикидывая, сколько времени уйдет, чтобы подобрать искомый ключ. По закону подлости он наверняка окажется в числе последних.

К счастью, кабинет располагался в укромном уголке, вне зоны видимости персонала. Одесса позаимствовала с чужого стола скрепку, сняла с холодильника в комнате отдыха прямоугольный магнитик, рекламирующий доставку пиццы, и вскрыла немудреный замок.

В глухом помещении без окон пахло затхлостью. Одесса щелкнула выключателем. Под потолком вспыхнула голая лампочка и, замигав, перегорела. Похоже, не наведывались сюда давно.

На столе тосковал письменный набор из кожзама; книжная полка с пустыми папками на кольцах – часть выстроена в ряд, другие валяются на боку; выцветшие акварели на стенах, оставшиеся от предыдущего владельца.

Одним словом, типичный кабинет вышедшего в тираж агента, который считал дни до пенсии.

Чтобы не блуждать в потемках, Одесса широко распахнула дверь и занялась столом, покрытым ровным, пушистым слоем серой пыли. Проверила содержимое ящиков. Ничего особенного: горсть скрепок, скотч, канцелярский нож. Именная табличка, некогда украшавшая дверь или столешницу: «Эрл Соломон».

Среди хлама обнаружился ворох квитанций на путевые расходы. Обед в Лоуренсе, штат Канзас, за 1994 год. Ужин в Саскачеване в 1988-м. Чек из магазина электроники за ремонт магнитофона, датированный две тысячи девятым годом.