Незримые

– Постучались к нам ребята, – стала рассказывать миссис Джамус, едва Соломон опустился на ветхую кушетку, – белые, ровесники моего Коула. – (Коулман застыл в дверях, готовый в любой момент броситься на помощь матери.) – Пришли, значит, и суют на подпись свои бумажки: реестр избирателей, петицию. – Толстуха вытерла лоб и подбородок, плавно перетекавший в грудь. – Якобы они ходят по Дельте, вносят все имена в книгу. В книгу. – Она посмотрела на священника, тот кивком подтвердил ее худшие опасения. – Дня три-четыре спустя у Вернона появились первые симптомы. Дня три-четыре спустя.

– Какие симптомы?

– Он взялся лаять, сквернословить. Мой мальчик, лучший ученик воскресной школы, от которого никто дурного слова не слышал! Все бормотал чего-то себе под нос, слонялся по дому. Бродит и бродит кругами, бормочет. Все из-за тех белых ребят. – Не выпуская из пальцев промокший белый платок, женщина схватила пастора за руку. – В Дельту явился сам дьявол! Молитвы нас не спасут.

Миссис Джамус заплакала. Соломон поблагодарил свидетельницу и поднялся. Больше из нее ничего не вытянешь. Пастор Эпперт пробормотал слова утешения и, высвободившись, проследовал мимо Коулмана за темнокожим агентом.

– Я побывал у мальчика, – сообщил он. – Пытался заглянуть ему в душу. Там поселилось зло. В Библии сказано, что дьявол забирает лучших из нас. Вернон, спаси его Господь, был самым лучшим.

– А врачи? Неужели они не в состоянии помочь? – спросил Соломон.

– Доктор Джеффрис наведывался утром. Вернон лягнул его и осыпа́л проклятиями, пока тот не ушел. Док говорит, медицина в данном случае бессильна. Единственный вариант – отправить мальчика в ближайшую психиатрическую лечебницу.

Соломон кивнул. Ему не давал покоя отпечаток детской босой ноги на месте преступления.

– Не знаете, давно он прикован?

Пастор адресовал вопрос Коулману.

– Дня два или три, – сказал Эпперт и добавил уже шепотом: – Они боялись спать, пока он на свободе.

Соломон тоже понизил голос:

– Почему ваши прихожане связывают болезнь Вернона с линчеваниями?

Пастор только покачал головой. При ближайшем рассмотрении его седая прядь отливала серебром, фолликулы казались толще и жестче остальной шевелюры.

– Они видят в случившемся происки дьявола. Верите ли вы в Господа Бога, Спасителя нашего?

– Верю, – откликнулся Соломон и, попрощавшись с Эппертом, сделал два шага по направлению к двери, но на пороге вдруг обернулся. – Вы знакомы или, может, слышали о человеке по имени Хьюго Блэквуд?

Пастор устремил сосредоточенный взгляд к потолку:

– Нет, не припоминаю такого. А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – пробормотал Соломон и вышел.

2019 год. Ньюарк, штат Нью-Джерси

Обадайя ликовал.

Последний из Пустот, рожденный на свет естественным путем, он отличался импульсивностью и тяготел к спонтанным решениям. Как итог – допускал оплошности. В огромном количестве.

Однако на сей раз он действовал иначе. По плану.

Обадайя выскочил из тела здоровяка Леппо, прикидывая, не проникнуть ли ему в раненую девочку. Смущали, правда, нанесенные ей увечья. Мгновением раньше он почувствовал, как острие пробило кость, как хрустнула ключица.

Нет, не годится. В таком теле особенно не развернешься. Хотя искушение было велико. Обадайя наслаждался смятением и болью женщины-агента – виданное ли дело, застрелить собственного напарника! – предвкушая, как она расправится с ребенком, которого намеревалась спасти.

Восхитительно. Грех не воспользоваться.

К несчастью, момент был упущен. Пока Обадайя колебался, спальню наводнили врачи «скорой помощи» и местная полиция. Он не последовал за женщиной-агентом в коридор, незримо витая над человеческой массой, и вскоре заметил фельдшера лет тридцати – молодого, в отличной физической форме.

Проникнув в облюбованное тело, он молниеносно поработил волю мужчины и перепрограммировал разум. Бедняга только успел икнуть.