Незримые

Соломон опустился на корточки. В твердом лесном грунте сохранились вмятины, чьи контуры расплывались, если смотреть с высоты человеческого роста. Наклонившись, Соломон увидел отпечаток детской ноги.

Такой след мог оставить мальчик лет одиннадцати.

Соломон уже хотел поделиться находкой с шерифом и региональным представителем ФБР, но в последний момент прикусил язык. Тем более оба не обращали на молодого агента ни малейшего внимания. Инголс все не унимался:

– Если федеральное правительство собирается потратить часть моих налогов на расследование, честь им и хвала. Хорошее вложение. Но если вы не планируете раскрывать убийство, а явились защищать гражданские права отдельной группы лиц, тогда продолжайте плевать против ветра и не мешайте мне работать.

Соломон выпрямился, досадуя, что не додумался захватить с собой фотоаппарат.

– Покойный Гек Косби работал управляющим в банке?

– Верно, – подтвердил шериф.

– И был председателем Гражданского совета?

– Ну да, и что с того?

– Иначе говоря, возглавлял сторонников сегрегации.

– Государственных правозащитников, – на автомате выдал шериф завуалированную формулировку.

– Суть та же.

Инголс улыбнулся такой дерзости:

– Да ради бога. Как это проливает свет на личность убийцы?

– На личность никак, а на цвет кожи вполне себе, – парировал Соломон. – Уверен, подозреваемых у вас масса.

– Убийство необходимо раскрыть. Я переверну город вверх дном, если понадобится. Этого требует правосудие. Требует общественность. Не разберется полиция, люди сами примутся за дело, а у них свои методы. Это вопрос гражданской безопасности.

Соломон забрал у притихшего Маклина конверт с фотографиями и выбрал из пачки снимки четырех повешенных негров:

– Ради них вы собрались переворачивать все вверх дном?

Шериф брезгливо поморщился, словно Соломон пытался всучить ему фальшивые купюры.

– Пять линчеваний за год. Четыре жертвы – афроамериканцы. Преступников до сих пор не нашли. Но стоило покуситься на белого, и вы тут же рветесь в бой.

Инголса перекосило от отвращения. Казалось, еще немного, и он плюнет на фотографии.

– Я так и знал, что проку от вас не будет. – Шериф ткнул в обоих агентов пожелтевшим от никотина пальцем. – Только вставляете палки в колеса. Препятствуете работе правоохранительных органов. А сами ни хрена не смыслите.

Соломон покосился на старшего по званию, ожидая поддержки, но Маклин словно язык проглотил.

Соломона, напротив, распирало от желания высказаться. Однако он сумел подавить рвущуюся наружу злость и скупо улыбнулся:

– Благодарю за сотрудничество, шериф Инголс. Если возникнут вопросы, мы с вами непременно свяжемся.

Инголс в изумлении уставился на агентов:

– И все?

– Пока да.

Шериф развернулся на пятках и зашагал прочь, бормоча:

– Гребаные федералы…

Проводив Инголса взглядом, Соломон покосился на Маклина:

– Спасибо за поддержку.

– Слушай, новичок, он прав. Ты не в курсе обстановки. Иногда нужно действовать жестко, иногда мягко. А вдруг тебе понадобится его помощь?

– Он все равно откажет.

Маклин забрал у Соломона конверт с фотографиями.

– Попробуй не кнутом, а пряником. Человека можно ненавидеть, но при этом грамотно использовать.

Маклин осекся, заметив, что к ним на всех парах движется агент Тайлер. Поравнявшись с шерифом, Тайлер замедлил шаг, но после короткой заминки вновь ускорился.

– Новости? – поднял брови Маклин.

– Так точно, сэр! – выпалил Тайлер, косясь на Соломона.

– Я за него ручаюсь, – заверил уполномоченный. – Излагай.

– Местный репортер отправил телеграфом статью, и ее не подхватил только ленивый. Завтра история прогремит на всю страну.

– Дело дрянь, – вздохнул Маклин.

– Еще хуже, – «обрадовал» Тайлер. – По слухам, сюда уже выдвинулись куклуксклановцы из Теннесси. А когда они узнают про белого, нагрянут толпами.

– Час от часу не легче, – резюмировал уполномоченный. – Надо доложить начальству в Джексон, сделаешь?

– Они мне и сообщили, – успокоил Тайлер.

Маклин обернулся к Соломону:

– Говоришь, помощь шерифа не понадобится?

Соломон оставил Тайлера в машине, а сам поспешил к дому Джамусов.

Дверь снова открыл Коулман:

– Здравствуйте, сэр.

– Привет, сынок. Как мама? Сможет уделить мне пару минут?

– Она беседует с пастором. – Коулман посторонился, пропуская гостя.

Миссис Джамус сидела в мягком кресле с низкой спинкой, едва вмещавшем ее необъятные телеса. В обеих руках женщина сжимала по платку: один белый, другой бледно-лиловый. Пастор, отрекомендовавшийся Теодором Эппертом, обмахивал безутешную даму старой газетой. Больного мальчика, как выяснилось, звали Вернон, и он был младшим из девятнадцати детей.