Незримые фурии сердца

– Ага. Значит, вы тоже гей? Я это допускал, но…

– Понимаете, я не люблю ярлыки. – Он чуть подался вперед. – Уж больно они категоричны.

– Ну да, в этом суть ярлыков. Называть вещи своими именами.

– Согласен. Но сейчас не пятидесятые годы. По-моему, от этого пора отказаться.

– Уточните, пожалуйста. Отказаться – от чего?

– От ярлыков.

– Понятно. Ладно.

– Расскажите о себе. Вы женаты или как?

– Нет. – Я решил не вдаваться в сложности правдивого ответа. – С какой стати? Говорю же, я гей.

– Это ничего не значит. У нас в парламенте кого только нет. Как говорится, в собаку кинь – в бисексуала попадешь.

– Да, молва доходила.

– Коль вы не женаты, вы с кем-то встречаетесь?

– Ни с кем особенно.

– А не особенно?

– Нет. – Я покачал головой. – Я вообще ни с кем не встречаюсь. Уже давно. Я долго жил с одним человеком, но семь лет назад он умер.

– Печально, печально. – Эндрю чуть отпрянул. – Можно узнать, что с ним случилось?

– На нас напали в парке. Я выжил. Он – нет. С тех пор вот хожу с костылем.

– Сочувствую. – Эндрю вернулся в прежнюю позу. Я понял, чего он опасался.

– Благодарю. Я по нему тоскую. Очень. Перед нами открывалось большое будущее, но его украли. Я уже примирился. Жизнь одна, и смерть одна. Знаете, о чем я сейчас подумал? Мне сорок девять лет, но в Ирландии это мое первое свидание с мужчиной.

– Вам под пятьдесят? – Эндрю слегка нахмурился и хорошо отхлебнул пива. – Я думал, вы моложе.

Он что, туговат на ухо?

– Нет, мне сорок девять.

– А по правде?

– В смысле?

– Заметно, что у вас давно не было свиданий. Понимаете, при знакомстве большинство мужчин убавляют себе возраст. Пожилые особенно. Если человек, с которым вы встречаетесь по объявлению, говорит, что ему далеко за тридцать, это означает перевалило на пятый десяток, но он надеется сойти за сорокалетнего. Самообман, конечно, ну да ладно. Когда вы сказали «сорок девять», я решил, что на самом-то деле вам под шестьдесят.

– Нет, мне сорок девять. Я родился вскоре после войны.

– Какой?

– Второй мировой.

– А-а.

– Ну не Первой же.

– Уж конечно. Сейчас вам было бы под сто.

– Не совсем.

– Но близко.

«Интересно, как он в школе успевал по истории?» – подумал я, однако спросил о другом:

– Вы часто встречаетесь по объявлению?

– От случая к случаю. Пару недель назад сговорился с одним парнем вроде бы девятнадцати лет, а он оказался моим ровесником. Приперся в майке группы «Блонди».

– У меня была такая, – сказал я. – А зачем вам понадобился этот якобы девятнадцатилетний?

– А что? – усмехнулся Эндрю. – Я еще не слишком старый для него.

– Ну это как посмотреть. Что у вас может быть общего с юнцом?

– А не надо ничего общего. Меня интересует не его умение поддержать беседу, но совсем другое.

Мне стало неуютно.

– Как-то странно все это, – сказал я. – Если вас тянет к молодым, зачем вы пригласили меня?

– Потому что и к вам меня тянет. Я любвеобильный.

– Понятно. – Господи, подумал я, все бы отдал, чтоб напротив меня сидел Бастиан, а не этот козел. – Вам самому-то сколько?

– Тридцать четыре.

– Это ваш истинный возраст?

– Да. Но когда я с кем-то встречаюсь, мне двадцать восемь.

– Вот как раз встречаетесь.

– Тут другое дело. Вы старше. Можно не молодиться.

– Ясно. У вас было много романов?

– Романов? – Эндрю пожал плечами. – Уже лет десять у меня совсем другие приоритеты.

– Какие именно?

– Слушайте, Сирил, я обычный человек, люблю потрахаться.

– Резонно.

– А вы не любите, что ли?

– Люблю. Вернее, любил. Когда-то.

– Последний раз был давно?

– Семь лет назад.

Эндрю отставил пинту и вытаращился:

– Разыгрываете?

– Я же сказал о гибели моего друга.

– И с тех пор ничего не было?

– Вас это удивляет?

– Да просто охереть!

Я промолчал. Мой собеседник, видимо, даже не понял всю бестактность своей реплики.

– Наверное, так хочется, аж скулы сводит! – громко сказал Эндрю, и пара за соседним столиком окинула нас презрительным взглядом. Кое-что не менялось совсем.

– Да нет, – тихо ответил я.

– Не верю!

– Правда.

– Если вам и впрямь сорок девять, лавочку закрывать рановато.

– Самое смешное, что за последние дни вы уже второй человек, который мне об этом говорит.

– А кто первый?

– Миссис Гоггин.

– Кто это?

– Я уже говорил – заведующая буфетом.

– Каким буфетом?

– Парламентским!

– Ах да, что-то припоминаю. Кажется, она собиралась на пенсию?

– Да, и вы были на проводах!

– Точно. Теперь вспомнил. Наверное, мой приход ее страшно обрадовал, но я не мог остаться.

– Я с вами поздоровался, вы не ответили.

– Не видел вас. Ну и как она?

– Что – как?

– Ушла на пенсию?

– Конечно. А зачем, по-вашему, устраивают проводы?

– Не знаю. Куча народу заявляет о завершении карьеры, но никуда не уходит. Возьмите Фрэнка Синатру.

– Нет, она ушла. – Разговор меня уже утомил. – Ну ладно. Вы, я полагаю, холост?

– С чего вы так решили?

– Потому что вы пригласили меня на свидание.

– А, да. Ну вроде как.

– Что это значит?

– Это значит, я открыт для предложений, – ухмыльнулся он. – Если они будут.

– Я на минутку отлучусь, – сказал я, желая передохнуть в одиночестве.

Вернувшись из туалета, на столе я увидел новые пинты и смирился с тем, что общение наше продолжится.