Незримый фронт. Сага о разведчиках

– Да, пришел сдаваться властям. А что у них произошло? Два вора, два бандита, по амнистии меня заставили взять их на работу. Я до сих пор помню – Колков фамилия его, этого бандюги – два брата их было. Они поспорили: кто из них больше вор. И поехали в воскресный день в Донецк – тут в поселке они никого не трогали. Поехали туда, состязались, и вот один проспорил другому – меньше украл за этот день. Тот взял топор и голову ему отрубил. Так это же всё пришлось пережить. А дальше? Сплошная работа, где ни дня, ни ночи покоя не было, всё время с колоссальным напряжением, под прессом. А что мы видели в жизни? Кроме работы ничего. Правда работали, создавали, чего-то достигали, и тут на безопасности что-то сделали. Я всё это веду к тому, что мы обеспечили развитие этих районов. Ведь в Шахтёрске тоже, кроме угля, ничего не было. Но в шахтах работало 400 женщин. Меня все время за это пытались наказать. А депутатом Верховного Совета СССР от Шахтёрска и Енакиево был космонавт Береговой Георгий Тимофеевич. Мы ему записали в наказ: построить в Шахтёрске швейно-трикотажную фабрику. И он добился построить фабрику на 3 тыс. работников. Привлекли шахтостроителей – построили эту фабрику. Правда, ни одна женщина с шахты не пошла туда работать. Пришлось построить еще профтехучилище для девчушек. Потом, при капитализме, всё это ликвидировали, но тогда шло активное развитие, активное строительство всего. В том же Кировске мне довелось построить профтехучилище для подготовки шахтеров. И я планировал на базе него сделать техникум и затем филиал института, чтобы иметь свои кадры. А потом этот удар перехода к рынку, к этому капитализму, развалу Союза – и, конечно, это чрезвычайно обидно видеть. А теперь докатились и до войны. Тем более что все эти бои попали в район Кировска. Вот “Коммунарская”, где по телевидению показывали, что нашли трупы, – она тоже входила в состав “Октябрьуголь”. Там чем интересна шахта – прошли диагонально-наклонный ствол, положили на него конвейер, этот ствол вышел в центр запасов, а погрузочная площадка на поверхности осталась старая. И вот показывали, где шахтеры по конвейеру едут – это все тоже довелось строить. Так что обидно, что всё, что создавалось таким непомерным трудом, теперь подвергается уничтожению.

– Даже из того, что Вы рассказали, становится ясно, что в Донбассе был построен уникальный промышленный комплекс, который создавался всем Союзом и сам себя обеспечивал.

– Что касается самодостаточности. Надо ведь было кормить народ. У нас были ОРСы. У них на откорме было 3 тыс. голов свиней. Как где проблема – в том же Кировске – 100 голов отвезли на мясокомбинат, мясо получили и проблему закрыли. Но тогда свинина в магазине стоила 1 руб. 80 коп., а нам она обходилась в 5 руб. 60 коп. А дотация за счет чего? Одну шахту закрыли – № 24, как раз рядом с “Коммунарской”, и на базе этой шахты сделали маленький заводик по производству безалкогольных напитков, т. е. “Ситро”, “Квас” и т. д. А надо сказать, что в Донбассе с водой величайшая проблема, особенно летом. И доходы от этого “Ситро” полностью покрывали убытки от свиноводства. Зачем мне как начальнику комбината было этим заниматься? Но это действительно было самодостаточное хозяйство. Но опять-таки подчеркиваю: всё это было планово, все это было с позиций интересов государства – но не с позиций интересов Ахметова. Вот тот же “Комсомолец Донбасса” – я хотел сказать, почему обида. Было 25 лет шахте – хоть бы чёрт, дьявол пригласил. Я бы, конечно, не поехал… А основа в проекте заложена надежная.

– А как Вы перешли на работу в Госгортехнадзор?

– В свое время зав. угольного отдела обкома партии Тарасенко Василий Константинович, умнейший, порядочнейший человек, звонит – мы тебя записали в резерв на начальника управления Донецкого округа Госгортехнадзора. Я говорю: «Ну, зачем, это ж такая должность, что там всегда можно быть виноватым». Это было в 1972 году. Происходит какая-то авария, моего предшественника снимают, и меня переводят с начальника комбината начальником округа. Но чтобы заниматься безопасностью, нужно было преодолеть большой психологический барьер. Ведь мы привыкли к тому, чтобы давать больше – то, что было добыто сверх плана, уже сгорело. Нам говорили: “Давай еще!” А тут нужно было останавливать, надо было запрещать. А в подкорке давило – как же это потом восполнить?

– То есть любое выявленное нарушение безопасности – и шахта останавливалась?