Незваный ангел

Она захохотала, но как-то неестественно, через силу, словно отрабатывая давно осточертевший номер. И от того, что всё в этот день было чудовищно-неестественным, даже близость с шикарной женщиной, Максим начал вновь злиться. На себя, на своё тело, на весь этот проклятый мир!

И тут же почувствовал, как изменился смех за его спиной. Теперь он стал искренним, ненадуманным, настоящим. Настя хохотала легко и свободно, от души.

– Нет, ну так меня ещё никогда не вставляло! Вот это заглючило! Ну, не стесняйся, повиляй хвостиком. И ещё мяукни для комплекта, котяра!

Хвост, словно нагайка, звонко хлестнул Максима по голой ноге. Вот, значит, какая у него теперь жизнь началась! Кто-то в обморок от его вида валится, кто-то убить норовит, а кто-то от смеха вон уже и заикаться начал. Остановиться никак не может. А ведь не чужие всё люди, как ни прикидывай. Чего же от остальных ждать? Кирпичом по башке, без лишних разговоров?

Он резко повернулся и, подхватив с пола полотенце, бросился к двери, сбив по дороге хвостом что-то небольшое, но очень звонкое. Проклятый отросток живёт собственной жизнью и сам по себе шарахается в разные стороны. Если Настя и хотела сказать что-то на прощание, то не смогла. Её хохот продолжал хлестать Макса до тех пор, пока за спиной не хлопнула металлическая дверь.

Плюнув на возможную опасность, Максим вернулся в свою квартиру. Хвост вместе с шерстью исчезли где-то по дороге, но Максиму было не до них. Как-то наплевать стало, есть у него хвост или нет. Остановился посреди комнаты, обозревая жалкие обломки, оставшиеся от уютного, некогда, жилища. Всё, что можно было сломать, хотя бы в принципе – было сломано, более крепкие предметы просто перевёрнуты. Повсюду валялись разорванные тряпки, летали перья из вспоротых подушек и сквозняк забавлялся ими, гоняя из угла в угол. Для того, чтобы провести такой обыск, нужно действительно любить свою профессию.

Что может чувствовать человек, вернувшись в разорённый дом? Максим сглотнул подкативший к горлу ком и опустился на пол посреди разгрома, оттолкнув ногой кучку книг с оторванными обложками. Позавчера он вышел из дома весёлый, сильный, жизнерадостный… нормальный! Прекрасная зарплата, хорошая квартира, любимая женщина – что ещё нужно человеку в двадцать пять лет? Он невольно застонал, словно от зубной боли, раскачиваясь из стороны в сторону. Рухнуло всё! В квартире можно сделать ремонт, сломанную мебель починить или купить новую, в конце концов. Но что делать, если вся жизнь рушится, словно карточный домик и ничем это падение не остановить? Да и поздно уже. Осталась лишь груда рассыпавшихся карт и ни одной целой – все погнуты-поломаны. Снова замелькали перед глазами события прошедшего дня: река, полёт над ночным городом, Светланка… И тут словно озарение сошло на бедного Максима.

Да ведь во всём виноват этот проклятый шар из Лаборатории! Кошмарное порождение Корпорации! Ведь это его серебристое тело мелькнуло в разрезе кожи после удара ножом! Он неведомым образом проник в тело и теперь вытворяет с ним всё, что заблагорассудится. И это именно из-за него Максима так настойчиво пытаются убить. И не могут, видимо, из-за него же. А если узнают, что он всё ещё жив – обязательно вернутся и будут продолжать попытки до тех пор, пока не угробят основательно, с гарантией.

– Вылазь из меня, сволочь! – дико взревел Максим и в исступлении ударил себя кулаком в грудь. – Где ты? Здесь? Здесь? Здесь?

Он неистово колошматил себя по бокам, животу, груди, но не чувствовал боли, словно колотил деревяшкой о деревяшку, которые с его телом ничего общего не имеют. В какой-то момент заметил, что у него вновь вырос яростно извивающийся хвост и это распалило его окончательно. Он просто осатанел, но поселившееся в нём существо ничем не выдавало своего присутствия. Оно его просто игнорировало. Ослеплённый яростью, и уже плохо понимая, что делает, он побежал на кухню, расшвыряв какую-то дребедень по пути, выхватил из антресоли моток верёвки, обрушив на голову ворох звенящих кастрюль. Верёвку надёжно прикрепил к трубе, проходящей под самым потолком, взобрался на табурет и пристроил на шею неумело сконструированную петлю. Мелькнула мысль о прощальной записке, но кому её написать? Полиции, что ли? С пламенным приветом от урода?

– Значит, не желаешь из меня вылазить? – обратился к собственной груди. – Ну, так и подыхай же вместе со мной! Возьму грех на душу, да только достал ты меня. Жизнь ты мне всё равно уже испоганил – ну так и я тебе той же монетой!

Где-то на периферии сознания слабенько запротестовал инстинкт самосохранения, но где ему было одолеть Максимову злобу? Резким толчком выбив опору из-под ног, Макс повис, болтаясь словно нелепая, тряпичная кукла на толстой нитке. По инерции слегка покачался на прогнувшейся трубе, но вскоре тело успокоилось и замерло в полуметре над полом.