Нф-100: Заповедник возможностей

Слюни текли из-за недавно врощенного жала: в своём стремлении поразить мир оригинальностью, парень отбросил избитые варианты "змей" и "леопардов", решив стать анимаком-"осой". Спросив парня, что он знает об осах, Аркулов обнаружил, что тот в курсе только жала и жёлто-чёрных полосок. Ни точным строением тела, ни приблизительными размерами, ни тем, что оса - вовсе не животное, а насекомое, парень не интересовался. Просветив его насчёт того, где у настоящей осы жало и что с ней случается, если она пускает это жало в ход, Аркулов думал, что сильно разочарует и опечалит анимака, но тот только рассмеялся, обдав странного дядю слюнями, и, хлопнув пониже спины, подтолкнул его к тюнинг-креслу. В ответ на обеспокоенность Аркулова попавшими на кожу брызгами, анимак просто кинул ему салфетку, заверив, что его тюн-машина лепит столько антибиотиков, что на клиента можно даже высморкаться. "Не надо!" - на всякий случай предостерёг Аркулов и, увидев, как лихо парень заряжает агрегат немаркированными капсулами, закрыл глаза, не желая больше ничего замечать.

Это было три дня назад, а сегодня рано утром, едва только вышел означенный анимаком срок ожидания, Аркулов решил испытать действие тюна и убедиться, что не зря заплатил деньги. К счастью, всё оказалось нормально, и теперь можно было со спокойным сердцем идти на процедуры сета Тэтатерра. Повезло. Риск чёрного тюна был велик, но ускоренная регенерация - это очень полезная коррекция, можно сказать, универсальная помощь при любых обстоятельствах, которая совсем не помешает тому, кто хочет быть готовым к каким угодно неожиданностям и опасным поворотам.

Аркулов вытер руку полотенцем и тихо вышел из ванной - в комнате было темно. Он на цыпочках прошёл к окну и коснулся сенсора на подоконнике, выставляя прозрачность окна на максимум. Комната сразу наполнилась светом реклам и огней мегаполиса. Луна, такая ослепительно белая и полная несколько дней назад, уже потеряла значительную часть круга и теперь не могла соперничать со светом высокоуровневых люмов, ярко вспыхивавших с проходом очередного мобиля. Их лучи периодически заливали гостиничный номер, но Майю они не тревожили: Аркулов чувствовал это, омываемый мягкими, редкими и глубокими волнами её крепкого и спокойного сна, но всё равно обернулся посмотреть. Девочка лежала, свернувшись калачиком, спрятав лицо глубоко в подушку. Большая часть широкой и длинной гостиничной кровати была пуста, маленькая фигурка терялась в складках огромного одеяла.

Аркулов отвернулся к окну, глядя на мегаполис: мигание огней и никогда не стихающая суета города успокаивали, дарили иллюзию незаметности, затерянности среди миллионов человеческих единиц, занятых своими, никому кроме них не нужными, обычными мелкими делишками... Всей этой населяющей город живой массе нет никакого дела ни до него, ни до его грандиозных научных достижений, вообще ни до чего нет дела, если это не мешает вовремя получать пищу и крышу над головой. Каждый отдельный человек - это личность, душа, интеллект, но когда их миллиарды объединяются в одно целое, то становятся совсем другим существом: ленивым, неповоротливым, косным и подслеповатым монстром, с примитивными интересами и запросами, который легко поддаётся дрессировке тех, кто сумел вырваться из биомассы и запрыгнуть ему на спину с вожжами в руках...

Прохладная волна Майиного беспокойства пробежала по затылку, и Аркулов коснулся сенсора, убирая прозрачность окна. В комнате сразу стало темно, но, даже ничего не видя, Константин знал, что девочка перевернулась на другой бок и снова провалилась в глубокий сон. Осторожно, ощупью, Аркулов пробрался к своей кровати и лёг.

Сон никак не шёл, и он долго крутился на скользком гостиничном матрасе, думая о предстоящих завтра процедурах и гипердрайве, о Майе и том, какой долгий путь он прошёл, чтобы сегодня вот так лежать, слушая спокойное сопение дочери, в ожидании новой жизни на Тэтатерре - мире их будущего.

А тем временем в памяти уже всплывала другая планета - родоначальница их с Майей прошлого. Вспомнилось, как он, вместе с остальными специалистами из исследовательской группы, едва покинув приземлившийся на Дзетту челнок, сразу почувствовал это.

Аркулов улыбнулся, вновь ощутив себя на пороге открытий, а следом, с удивительной чёткостью, стало разворачиваться воспоминание о другом дне, тоже на Дзетте, но на три недели позже, дне, когда впервые забрезжил свет идеи, которая в итоге привела к невероятному научному прорыву, полностью перевернувшему всю его жизнь...

* * *