Ни дня без мысли

— Ну, притащите на буксире, — посоветовал вежливый продавец.

Я ответил, что тащить некому, пусть пришлют «летучку».

— «Летучку» можно, — вздохнул молодой человек, — но это будет вам дорого стоить.

— Вы не поняли, — возразил я, — это будет вам дорого стоить. Я напишу про эту историю в газету, и у вас никто не станет покупать машины.

Через сорок минут приехала «летучка», симпатичный парень приладил на место шланг. И все бы хорошо, если бы… Если бы на следующий день у меня с интервалом в пять минут не отлетели оба дворника. Поскольку случилось это за городом, «летучку» вызывать я не стал, снял две панели и сам подкрутил гайки, проделав работу, за которую, по идее, мне бы фирма должна заплатить полторы тысячи рублей как за предпродажную подготовку.

Со временем выяснилось, что мне еще повезло: сосед гонял в тот же салон свою новую «Девятку» одиннадцать раз!

Не вчера и не мною замечено — любая монополия прямым курсом ведет к загниванию. Проще — к халтуре. По человечески понятно стремление благополучных директоров неблагополучных заводов убрать конкурентов и вернуть в российский обиход большевистский принцип: «Лопай, что дают»! Но я не директор, я машины не продаю, я на них езжу. И прекрасно понимаю: чем острей конкуренция на рынке, чем трудней живется директорам автозаводов, тем легче живется мне. Потому и считаю, что заботиться в первую очередь нужно не о тех, кто продает, а о тех, кто покупает. Комфортно на рынке должно быть автовладельцу!

В связи с изложенным у меня два вопроса.

Первый: какие получатся социальные последствия, если все хозяева бракованных отечественных авто придут к воротам ВАЗа с орудиями своего труда, среди которых могут оказаться не только топоры и вилы, но и автоматы Калашникова, поскольку майоры и подполковники на службу тоже не пешком ходят?

Второй: какие пошлины надо ввести на иномарки, чтобы у наших родных «Жигулей» в первый же день не отваливались шланги, а во второй не отлетали дворники?

БИЗНЕС НА КРОВИ

Ночью не спалось, включил ящик. Какой-то фильм. Сперва смотрел в полглаза, потом захватило. Неожиданно и непривычно. Не стреляют, не насилуют, ни одного окровавленного трупа. Все одетые. Просто — человеческие отношения. Несчастливая издерганная девушка. Безнадзорный мальчишка лет двенадцати, то ли влюбленный в нее, то ли просто жалеющий. Еще какие-то люди. Когда могут, помогают друг другу, не могут, так хотя бы сочувствуют. Живут, как умеют — но по-людски, как и положено людям. Тонкий, грустный, очень человечный фильм.

В конце — титры. «Парниковый эффект», наше производство, прошлый год выпуска. Кто авторы, пропустил, видно, было вначале.

Обрадовался за создателей картины, разозлился на телевизионщиков. Почему хороший отечественный фильм крутят в три ночи, когда почти все спят? Кто его увидит? И почему в лучшее время гонят убогую халтуру, убеждающую, что половина из нас бандиты, а другая половина сыщики. Что, и профессий иных нет? Бездарно дерутся, бездарно мирятся, скучно воруют, а если и ложатся в постель, совокупляются так же скучно, как воруют. Неужели мы не стоим лучшего? Почему, в конце концов, телевизионная шатия держит нас за быдло?

Лучше бы я этот вопрос себе не задавал.

Почему держат за быдло? Да потому, что мы и есть быдло. Ведь телевизионные боссы вовсе не звери, они нормальные торгаши. И продают то, что продается. Они же не силой втюхивают нам халтуру. Сами смотрим! И дети наши смотрят, и те из них, кто послабей, строят реальную жизнь по экранной модели.

Я не верю ни в какие государственные запреты. Как запрещать, если половиной эфира владеет государственная компания «Газпром». Сами себя запретят?

А мы, телезрители, что-нибудь можем? Еще как можем! У нас в руках грозное оружие — пульт. Нажал на кнопку, и нет халтуры. Вот составить бы заговор телезрителей и при первом же трупе разом вырубить лукавый канал. Но как сговориться? По телевизору объявить? По телевизору круглые сутки талдычат обратное: «Не переключайтесь»!

Хуже всего, что нынешние первоклашки, когда вырастут, будут искренне думать, что это и есть правильное искусство — когда стреляют, когда гоняются за стрелявшими, когда детально насилуют во весь экран. Красный цвет здорово смотрится в кадре, вот он и хлещет из ящика только что не ведрами.

Сегодня бизнесом на крови считается торговля оружием. Завтра так станут называть телевидение.

МОЖЕТ, СПАСЕТ АНЕКДОТ?

Бывают же совпадения! Словно на АТВ секретно работают хакеры, и один из них ночью залез в мой компьютер, не нужный никому, кроме меня. Позвонили с «Времечка» и позвали на дискуссию о насилии на телеэкране. Действует это на зрителей или нет?

Набор гостей на «нравственной» передаче стандартный: психолог, священник, телевизионный критик Ира Петровская и я в качестве писателя. Ну и, конечно же, зал. Что крови на экране избыток, согласны все. Но — что делать?