Ни дня без мысли

Как обычно, первая идея — законодательно запретить. Возражают — карательные меры не помогут. Я, по опыту зная, к чему приводят российские запреты, поддерживаю скептиков: стоит принять закон, и в плане борьбы с насилием на экране тут же закроют «Времечко», уволят с работы Иру Петровскую, а нас с Димой Быковым посадят на пятнадцать суток.

Молодая женщина из зала утверждает, что ничего делать не надо, потому что насилие на экране точно отражает уровень насилия в жизни. С ней спорят. Мне вдруг приходит в голову неожиданный аргумент. В последние годы наши каналы стали ежеквартально, а то и ежемесячно повторять сюжеты о кровавых бандах, разоблаченных еще в брежневские или горбачевские времена. Почему? Да потому, что реального насилия для рейтинга маловато, свежих трупов не хватает, приходится выгребать старые из телевизионных холодильников.

Кто-то пытается обнадежить: руководители нескольких каналов собираются встретиться, чтобы решить задачу совместно. И, скорей всего, примут какую-нибудь декларацию. Авось, поможет. Но люди в зале скучнеют, в начальственные декларации никто давно не верит.

От полной безысходности предлагаю ввести для руководителей канала специальный налог. Черт с ними, пусть на экране будет столько убийств, сколько им нужно для рейтинга. Но каждый вечер руководитель канала будет обязан прочесть с экрана столько лирических стихотворений, сколько покойников он настрогал за день. Придется бедолаге либо срочно учить стихи, либо убирать трупы.

Зал хохочет. А мне бы хотелось, чтобы к предложению отнеслись серьезно. А вдруг оно осуществимо? Слишком часто в жизни, когда не помогает никакая логика, неожиданно спасает анекдот.

ДЕНЬ БЕЛОГО ЛОСКУТКА

В моей машине, национально ориентированном «Жигуленке», нет приемника. Значит, нет и антенны. Но я уж как-нибудь прилажусь — скажем, прицеплю белые ленточки к дворникам. Главное — присоединюсь к акции. Выражу протест.

Полагаю, сегодня несколько миллионов водителей выедут на улицы с белыми ленточками, и выглядеть это будет внушительно. Да еще и митинги пройдут. Да еще и депутаты выскажутся навстречу выборам. Да еще и пресса поддержит. Протест против проклятых «мигалок» должен быть услышан! И в этой сплоченной толпе будет болтаться на ветру и моя ленточка.

Ну, а если по сути — против чего протестую лично я? Лично мне «мигалки» здорово мешают ездить?

Положа руку на сердце — практически не мешают. В Москве три миллиона машин, и сколько бы ни было в столице этих синих блямб, они почти незаметны. Ну, может, раз в неделю противно провопит за спиной мчащаяся мимо стремительная черная торпеда. Даже заметить не успею, кто в ней сидит: президент страны, мэр, врач «скорой помощи» или жулик с центрального рынка. Куда больше меня колышет такая, например, вещь, как возвращение эвакуаторов. Ставить машины негде, стоянки практически не строят, и вся деятельность власти по упорядочению уличного движения сводится к стремлению содрать с бесправного автовладельца побольше минимальных зарплат.

Но если все так, зачем мне на дворнике белая ленточка? Что меня подвигло на протест? Чего требую?

Требую я, прежде всего, вот чего: чтобы выпустили на волю осужденного на четыре года водителя Щербинского. Не место ему в тюрьме. Не за что.

Невероятно жаль даже не столько покойного алтайского губернатора, сколько замечательного артиста Михаила Евдокимова. Какой был классный актер! Какой классный человек! Но — простите, причем тут Щербинский? Не обгонял, не подрезал, не нарушал. На свою беду попался на пути стремительного губернаторского лимузина.

Губернатор — лицо государственное, его должны охранять силовики. Не охраняли. Слишком уж не любили местные чиновники чужого в их среде человека, чтобы заботиться о его безопасности. Смерти ему, конечно, не желали, но лишний раз подловато уязвить, лишив положенной охраны, не преминули. Виновного функционера куда-то передвинули, и даже фамилию его забыли. Но когда гибнет чиновник столь высокого ранга, кто-то должен ответить. Правоохранители продемонстрировали служебное рвение: ответил случайный автовладелец, оказавшийся поблизости. Не будь Щербинского, посадили бы на четыре года дерево, в которое врезался губернаторский лимузин.

Нравственные качества наших прокуроров и судей хорошо известны — тут особых иллюзий нет. Но в деле Щербинского цинизм перешел допустимые рамки. Нам с хамоватым презрением продемонстрировали, кто в лесу медведь. А мы в ответ своими белыми ленточками показали, что нас много, и деликатно намекнули, что у медведя шкура прочная, но все же не бронированная, и в дальнейшей своей кабинетной деятельности косолапому лучше не упускать из виду возможность рогатины.

Ну а «мигалки», они что — просто повод для игры в белые ленточки?

Не совсем так. Синий проблеск на гладкой крыше иномарки не столько существенная помеха дорожному движению, сколько довольно мерзкая деталь российского общественного быта. «Мигалка» — наше мелкое, но регулярное унижение. Не больно, но противно. Видимо, надоело. Достали нас наши разнообразные слуги.