Ни конному, ни пешему... (СИ)

Стена деревьев расступилась, выпуская девочку на чистый белый простор.

Яркий свет полной луны слепил глаза. Вдалеке виднелись редкие огни села. Совсем рядом скрипело мельничное колесо. Глубокий вдох. Выдох. Слабый запах дыма, хлеба, речной воды. Морозный воздух кружил голову.

Ноги подкосились. Кто-то заботливо подхватил, не дал упасть. В руки сунули пирожок. Сладкий какой!

— Ешь, сейчас полегчает! Ну, ты и рванула с переляку! Еле угналась! Стоять сама можешь?

Ядвига неуверенно кивнула.

— Ну вот и славно. — Ведьма осторожно отпустила девочку, отступила на шаг. Пошатнулась.

— Старовата я для таких переходов. К людям редко выбираюсь. Ты ешь пирожки. Ешь. Никифор свое дело знает. Страху я напустила, чтобы ты тропу накрепко запомнила.

Из лесных зарослей вынырнул Лешек. Злости на него не было. Или не было сил злиться…

Мальчишка подошёл к бабке, обнял, уткнулся носом в плечо. Старуха погладила внучка по голове.

— Ну, все, все...Говорила же — справится твоя сестричка. И я в порядке. Я ещё всех вас переживу…

«Не переживет! — Ядвига вздрогнула от внезапной догадки, — не переживет! Ее мало что держит в мире живых. А Лешек…Лешек это понимает! Вот и вцепился в нее, вот и переродился ребенком. Только не удержишь ведьму…»

Яга насмешливо смотрела на замершую в изумленье девчонку.

— Не печалься, ясна панна. Я уйду по своей воле. Ты давай, топай к людям. Проводить?!

— Н-не нужно. Тут недалеко.

Яга отодвинула мальчишку, подошла к Ядвиге. Долго смотрела в глаза. Потом погладила по щеке, улыбнулась.

— В мой…наш Лес можешь войти через любой другой, хоть самый захудалый. Тропу к своей халупе легко откроешь. Ко мне сама не суйся — пропадёшь. Силенок у тебя пока с гулькин нос. Зови своего дружка или белых. Они проведут. На вот, — старуха вложила что-то в ладонь.

— Кота моего помнишь? Это тоже…хм…кот. Мурза. Мелкий дух. Трусоватый, слабый, бестолковый. Сгодится тебе на первое время. Проследить, если нужно, подслушать…

На ладони лежал комок шерсти, перевязанный волосяной нитью. Крошечный, темный, испуганный. Девочка бережно спрятала подарок в карман.

— Спасибо, бабушка. Я вернусь. Обязательно вернусь!

— Куда ты денешься, глупая. Тебе на два мира жить. Хочешь ты того или нет…

Лешек отвернулся и не решался подойти. Простит? Не простит? Хотелось то ли стукнуть посильнее, то ли пожалеть, или то и другое сразу.

— Лешко! Я… мне домой нужно…понимаешь?! Я вернусь, слышишь. А ты бабулю береги, обещаешь?!

Мальчишка обнял подружку и подозрительно засопел. Ядвига крепко прижала к себе маленького негодяя. Не хватало ещё расплакаться!

— Вернешься, я тебя на охоту возьму, — прошептал Лешек.

— А то я охоты не видела! — Ядвига осторожно вытащила сухую веточку из спутанных волос, смахнула снежинки. — Чудо ты лесное!

— Мою — не видела! Если люди нам на пути попадаются, пиши пропало…

— А я — не люди?!

— Неее. Ты моя сестра!

Ядвига шла к мельнице, не оборачиваясь. Снег хрустел под сапогами. На земли лежали лунные тени. Искрились холодные звёзды. Где-то далеко заполошно закричал петух, забрехали проснувшиеся собаки, учуяв позднего гостя. Заскрипела, открываясь, дверь хаты.

— Грызля, Хват! Цыц, вовкулаки! Кого черти носят среди ночи?!

— Дядька Лукаш, — горло перехватило, — это… я!

— Матинко моя ридна! Ядвига, ты?! Живая! Ах, ты ж… да закрой пасть, Хват!

Он подбежал к калитке, трясущимися руками откинул засов, замер, вглядываясь, и — сгреб в охапку несчастную девчонку. Хоть и хозяйская дочь, а с его девками росла. Они тоже, чуть что, ревмя ревут. Мать-то и за косы оттаскать может, а отец пожалеет, сопли утрет. Вот и панночка туда же — дрожит, всхлипывает, — дитё, оно и есть дитё…

— Лукаш! Ты что, старый хрыч, хату студишь? Двери настежь бросил! Совсем сдурел! — выскочивший на шум мельник осекся на полуслове. — Матерь божья! Неужто панночка вернулась?! Так веди ее в дом, дурень!

Тихо ночью в хате. Спали уставшие от дневных забот люди. Скрипело колесо на мельнице. Заглядывала в окна любопытная луна…

Из клубка теней в углу выкатился бесформенный комочек, задрожал и… поднялся на тонкие лапки, махнул длинным хвостиком, открыл желтые глаза, зевнул, обнажая острые клыки. Потянулся, выпуская крошечные лезвия когтей, беззвучно зашипел.

Лунный луч, испугавшись маленькой бестии, дрогнул и погас. Выглянул из-за печи домовой, хмыкнул в бороду, погрозил тварючке пальцем, мол, смотри у меня, не балуй.

Черный котенок насмешливо оскалился, бесшумно запрыгнул на кровать, подкрался к голове спящей, принюхался, щекоча длинными усами лицо, улегся рядом. Девочка улыбнулась во сне. Вот и хорошо, вот и славно. Котенок довольно заурчал, приманивая к хозяйке теплые, спокойные сны.

Часть третья

ДОРОГА ДОМОЙ

Хриплый крик петуха за окном.

Звяканье мерзлой цепи. Грозный собачий рык. Не иначе Грызля с Хватом выбрались из будки и возятся на снегу, разминая затекшие после сна лапы.

Хлопнула дверь коровника, сонно замычала недоенная корова.

Потянуло сытным свежим хлебом — тесто в печь ставили ещё затемно.