Ни сегодня, ни завтра, никогда!

— Думаешь я хочу заниматься подобным? Думаешь мне нравится убивать? Я каждую минуту, каждый чертовый день только и думаю о том, как много ужаса я совершил. В моей памяти хранится столько имен, что не сосчитать. Убивая их, где-то глубоко в душе я утешал себя тем, что это же не реал. Мол, все эти создания выдумка, чья-то фантазия, не более того. Что они ходили как во сне, направляемые прописанными инструкциями. Это меня успокаивало. Но с каждым новым потерянным созданием эти мысли переставали работать. Больше мне нечем оправдаться. Я сам даровал им свободу выбора, я сделал их живыми и теперь запах крови преследует меня. Распял Фила, убил Кристен. Ты знаешь, что случилось с ней в реале? Она в коме. Соседка нашла ее без сознания за виртом и вызвала скорую, а та и увезла. А потом мы сняли с ее мертвого тела оковы Кролуса. И теперь она ни жива, ни мертва. Ее сознание и тело встретятся, только если на нее снова надеть вирт. Но я не спешу помогать ей, и, если честно, не уверен, что я вообще когда-нибудь стану это делать. Я разрушил деревню друидов, а теперь, движимый собственной совестью, пытаюсь хоть как-то загладить свою вину перед ними. Думал, что спасаю Миру и Тома, а что в итоге? Она божество, а он мертв. Думал, что уж здесь-то я смогу защитить свою женщину, но нет! Даже тут я никто и звать меня никак перед лицом собственного идиотизма! Я хотел использовать Марса и Венеру, а они верно и преданно были рядом. Я бесился от мысли, что какой-то демон пытается меня поглотить, а теперь понимаю его как самого себя. Не знаю, что ты думаешь обо мне, Эрик, — поглядел король на своего командующего, что ошарашенно молчал, — но я всего лишь обычный мужчина, который пытался сделать хоть что-то хорошее для своих близких. — Лациф облокотился головой на стену и посмотрел на сводчатый белый потолок алтарного зала. — Я всегда считал, что шансов в жизни должно быть два. Ведь в первый раз мы все допускаем ошибки, потому что не знаем, как поступать правильно. А вот второй, это уже наши выверенные решения. Второй раз это и есть мы настоящие. И вот он я. Все тот же идиот, вновь потерявший тех, кого должен был беречь. Я абсолютно ничему не научился. Думал сила поможет, думал власть сделает свое дело. Но нет. Ничего не поменялось. Я все тот же, только вокруг больше нет реальных и вымышленных, вокруг теперь только свои и чужие.

Верммут обескураженно сполз на пол рядом с ним.

— Впервые слышу, что ты так много говоришь.

— И то правда, — горько усмехнулся Лациф.

— Совесть всех мучает. Ты же знаешь.

— Именно поэтому я тебе все это и говорю. Сколько бы ошибок, сколько бы глупостей ты не натворил, ты никогда не вытворишь больше чем я. Поэтому не трави свою душу, спи спокойно.

— Ты должен знать, — поглядел на него задумчивый Эрик, — что бы там не происходило, я все равно буду на твоей стороне.

— Правда?

— Угу. Мы же семья. Ты сам сказал, я тебе как брат.

— Точно, — улыбнулся Лациф, — непутевый младший брат, — схватил он его и шутливо стал втирать в белоснежную макушку свой здоровенный кулак.

— Глава!

Они захохотали и снова расселись поодаль.

— Если она откажется, ты не станешь ее заставлять? — после некоторого молчания спросил Эрик.

Лациф отрицательно покачал головой:

— Не стану. Решать только ей. Лиари не заслужила такой участи. Никто из ее семьи не заслужил. Но этот мир, как и все другие, не знает, что такое справедливость. Одним он дает все и ничего не берет взамен, а у других забирает даже душу и не думает отдавать свои долги. Поэтому, — король поднялся и отряхнулся, — мы сделаем так, как она скажет и не будем ее заставлять. Не будем принуждать. Пусть свою судьбу она творит сама. Эта девушка ничем нам не обязана.

А за дверями на полу, уткнувшись в свои колени, сидела хранительница. Она все слышала и все для себя уже решила.

Входящее оповещение заставило короля проснуться. Он открыл глаза в комнате покрытой слоем льда и устало вздохнул. Уставился на мигающий экран перед собой и раскрыл сообщение.

— Хомгер.

Конвертация входящих данных заняла немного времени и присланное видео открылось. Лациф внимательно уставился на появившееся изображение.

Часть ленты он пересмотрел несколько раз, но, наконец, смахнул экраны и горестно вздохнул:

— Значит, пора начинать.