Ни слова больше!

Друзья уходят, а я протискиваюсь сквозь толпу в поисках уборной. В какой-то момент вижу длинную очередь из девочек в коридоре. Вздыхаю и встаю в конец, сокрушаясь о том, что нельзя просто выйти и отлить у дерева. Когда я возвращаюсь, друзей нигде не видно.

Зато я замечаю Шарлотту.

На ней переливающееся платье цвета бронзы, волосы подхвачены с одной стороны блестящей заколкой. Она черпает из хрустальной чаши красную жидкость и разливает ее по стаканам. При виде меня берет один и поднимает в воздух.

— Пунш? — спрашивает она.

— Спасибо, — говорю, забирая стакан. — У тебя потрясающий дом.

Шарлотта окидывает взглядом кухню — размером как две наши, да еще экипирована по последнему стандарту, — будто никогда об этом не задумывалась.

— Ничего, — кивает она. Я только хмыкаю, и Шарлотта спохватывается: — Ой, дом, конечно, классный, просто далековато от школы. Я иногда завидую тем, кто забегает домой на обед.

В жизни не бегала домой на обед. Ладно, она, в принципе, всю неделю вела себя дружелюбно, поэтому говорю:

— Если очень приспичит, можешь забежать как-нибудь ко мне.

— К тебе?

По-видимому, Шарлотту поражает мысль, что я где-то живу и не перестаю существовать, как только пропадаю из ее поля зрения. Секунду спустя она вновь натягивает маску радушной хозяйки и произносит:

— Очень мило с твоей стороны.

Темы для разговора исчерпаны.

— Трипп здесь? — спрашиваю.

— Здесь, — кивает Шарлотта, зачерпывая пунш. — Только на твоем месте я бы его сейчас не трогала. Он не в духе.

— Не в духе? А что такое?

Шарлотта критически щурится на выстроенные перед ней стаканы. Во всех совершенно одинаковое количество жидкости, но она добавляет немного в два. Потом хмурится, берет один из них и выливает содержимое обратно в хрустальную чашу.

— Нелегко это, — вздыхает она.

— Что нелегко?

Ее туманные намеки начинают порядком бесить.

Уловив мое раздражение, Шарлотта поднимает глаза и смотрит на меня в упор:

— Жить с тем, что мы видели. Тогда в лесу. Такое трудно забыть.

— О! Понимаю.

От ее неожиданной искренности мне становится немного совестно. Я иногда включаю репортера и забываю, что имею дело с живыми людьми. Отхлебываю пунш — сахара явно недостаточно, чтобы скрыть избыточную крепость напитка.

— Каждый справляется по-своему, — продолжает Шарлотта. — Триппа если взбудоражить, он первым делом норовит напиться. — Ее лицо каменеет. — Как, например, после встречи с выжившим из ума стариком.

— Он рассказал тебе о мистере Соломоне?

— Конечно. Я говорила, нечего соваться в этот комитет. — Она смотрит на меня так, будто я его туда силком затащила. — Бог с ним, с грантом.

— Каким грантом? — не догоняю я.

— Не помню точно, — отмахивается Шарлотта. Еще бы! Тот, кто живет в таком доме, не заморачивается по поводу каких-то грантов. — Там требуется общественная работа, вот Трипп и… — Она отвлекается на стайку девочек, слетевшихся на пунш: — Эй, по одному, пожалуйста!

Оставляю Шарлотту дирижировать раздачей и выскальзываю в коридор.

Проверяю телефон. Из несуразной эсэмэски от Мэйсона — «Тут Дзеф, обижаю его» — ясно, что мой худосочный друг: а) уже набрался и б) встретил свою пассию, Джефа. В стайке девочек неподалеку мелькает Надин розовый свитер.

Делаю вывод, что друзья пока вполне обойдутся без меня, и пускаюсь в разведку по дому. Похоже, самые пьяные собрались в комнате с высоченным потолком и телевизором во всю стену. Насколько я знаю прошлого Триппа, в паршивом настроении он в толпу не полезет. Вспоминаю, куда в таких случаях мог податься бывший закадычный друг, и выхожу во двор. Пальто я давно бросила в кучу сваленной одежды, так что теперь дрожу от холода.

В просторном саду Шарлотты небольшими группками тусуется народ. Окидываю взглядом бассейн, фонтан и безупречного вида сарай — по сути, еще один дом. Территория огорожена стеной и кованой решеткой между расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга каменными опорами. Все, кроме самой дальней, выглядят одинаково. По мере приближения бесформенная опора принимает человеческие очертания. Свесив ноги, на колонне сидит Трипп, в левой руке зажата почти пустая бутылка виски.

Подхожу ближе, закидываю голову, спрашиваю:

— Как ты туда забрался?

Трипп растерянно моргает — только что меня заметил.

— Залез, — коротко отвечает он.

Он без куртки, голубая рубашка полурасстегнута, рукава закатаны. Взлохмаченные волосы в лунном свете отливают серебром; в темноте черты лица выглядят утонченными, как у скульптуры. «Какой красавчик», — думаю я, не успев заменить мысль на более уместную, вроде: «Да он в стельку пьян».

— Шарлотта говорит, ты не в духе, — закидываю удочку.

— Шарлотта ошибается, — говорит Трипп и прикладывается к бутылке. Когда он ее опускает, там остается буквально на донышке. — Мне очень весело.

— Ты подумал о том, как будешь спускаться?

Он пожимает плечами:

— Спрыгну.

— Тут восемь футов, не меньше.

— А во мне шесть. — Трипп вновь пожимает плечами. — Два фута — фигня.

— Математика тут ни при чем, — замечаю я.

Трипп допивает бутылку и направляет ее на меня:

— Умеешь ты веселиться, Галлахер.

— Да я просто…