Ни слова больше!

— Не говори ерунды, — огрызается Лиза-Мари. — То, что в свое время наплел мальчишка Дельгадо, не сходится. Пора вывести его на чистую воду. Ты — совсем другое дело. Я Гуннару так и сказала: мой ребенок ни за что не стал бы покрывать отморозка, если бы не боялся за свою жизнь.

— Что?! С чего ты взяла? — Смотрю на нее выпученными глазами. — Я ничего подобного не говорил. Что за бред ты несешь?

— Ты ничего не говорил, потому что не мог, — торжественно изрекает Лиза-Мари. — В конце концов я это поняла. Больше тебе нечего бояться, Трей. Теперь у тебя есть защита и возможность рассказать всю правду.

— С ума сойти.

Запихиваю здоровенный кусок булки в рот, на секунду воображая: вот сейчас подавлюсь и Лиза-Мари наконец замолчит. Как же! Ее не заткнешь.

— Именно! Гуннар прекрасно понимает цену твоему свидетельству и готов за него заплатить. Десять тысяч за появление в «Не уверен — не убивай». Десять тысяч долларов! И это лишь исходное предложение. Думаю, мы сможем сторговаться и подороже. Представляешь?

Не то слово. Такая сумма покроет чуть ли не целый год учебы в Массачусетском университете, а дальше — кто знает? Об этом можно волноваться потом, когда я уже вырвусь из Стерджиса. Дожевываю, проглатываю и говорю:

— Нет.

Лиза-Мари хмурит брови:

— Что значит «нет»?

От булочки, которую я крошу в руках, мало что осталось.

— Я не собираюсь врать в эфире. А если бы и стал, то не для твоего приятеля Фокса.

— Ох, Трей, ладно тебе. Ты даже толком не обдумал ничего…

— Тут и думать не о чем. Говорю тебе: нет.

— Если не расскажешь ты, расскажет он.

Замираю, не раскрошив булку до конца:

— Ты мне угрожаешь?

— Ну конечно, нет! Только сам подумай: разве не лучше быть хозяином положения? Гуннар считает, что получится гениальный сериал. К тому же он не единственный, кто копается в деле мистера Ларкина. — Лиза-Мари делает глоток пива. — По слухам, убийством заинтересовался «Мотив». Слышал о таком? Его ведущая недавно переехала в Бостон. Так вот, у этих репортеров всегда есть определенная цель. И если они до сих пор на тебя не вышли, то ты и есть цель. — Она направляет бутылку на меня и переходит на торжествующий тон: — Сынок, я еще не рассказала тебе самого главного. — Я чуть не давлюсь при слове «сынок», а она продолжает: — Мы будем участвовать в шоу вместе!

Нам приносят заказ. Я не в состоянии ответить на обычные вопросы про кетчуп и напитки, потому что мозг в отключке. Пустота. Потом, как при загрузке электронной таблицы, мозг заполняется, и все встает на свои места. Я понимаю, зачем мать здесь, с какого перепуга она вдруг так печется о моей учебе в колледже и почему выглядит как перед камерой.

Как только официантка отходит, я говорю:

— Значит, Гуннар Фокс и тебе денег пообещал? Сколько? Половину? И раз мы идем в комплекте, без меня тебе их не видать. Я правильно понял?

Забегавшие глазки выдают ее с головой:

— Гуннар заинтересован и в моем свидетельстве.

— В твоем свидетельстве? — Ой, не смешите меня. — Ты-то что можешь поведать? Тебя и близко не было, когда умер мистер Ларкин.

— Ну почему же? Я была в городе, — говорит Лиза-Мари. — Прекрасно помню ту мрачную атмосферу.

Не понял.

— Тебя в городе не было. Ты торчала в Вегасе.

— Я приезжала на весенний концерт в Сент-Амброузе, не помнишь?

Черт. Я и забыл: весенний концерт с обязательным участием, даже если ты никакими талантами не блещешь. Он всегда проходил в конце марта, когда до Новой Англии наконец доползает весна.

— Помню, ты приезжала на день рождения Валери, — говорю. — Концерт случайно совпал. Только мистер Ларкин умер двумя неделями позже.

— Я тогда все еще гостила у Валери. — При этих словах Лиза-Мари краснеет. Мы оба отчетливо помним, как она спешила уехать сразу после концерта. — Мне нездоровилось, поэтому пришлось задержаться.

— На две недели? И ничего мне не сказать?

— Я сильно простудилась. — Лиза-Мари деликатно шмыгает носом. — Не хотела тебя заразить.

Ну, совсем завралась. Даже не знаю, от чего противнее: от сознания, что мать не поленилась прилететь из Лас-Вегаса, надеясь заработать на мне денег, или от злости на себя за надежду, что она приехала ради меня.

Днем, опуская заявку на грант Кендрика в почтовый ящик, я думал, что готов на все, лишь бы получить грант и вырваться в следующем году из Стерджиса. И вот пожалуйста — оказалось, всему есть предел. Я скорее до конца своих дней проживу в съемной комнате у Регины, чем разделю деньги с женщиной, которая бросила меня восемь лет назад и ни разу о том не пожалела.

Отодвигаю от себя жалкие остатки булочки и беру с тарелки бургер.

— Передай Гуннару привет и скажи, чтоб катился ко всем чертям, — говорю я, откусываю чуть ли не полгамбургера, встаю и иду к выходу.

— Ноа Дэниел Тэлбот! — кричит Лиза-Мари. — Да ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? Вернись, поговорим как взрослые люди!

Дождался — мать назвала меня по имени. И не просто по имени — аж полную версию выговорила. Только она сильно опоздала.

Машу ей не глядя через плечо рукой, в которой держу бургер, и выхожу на улицу.

Глава 17 Бринн

— Дело приняло неожиданный оборот, — произносит Карли.