Ни слова о любви

— Я же знаю, что он влюблен в тебя, — спокойно продолжал Серхио. — Понял это сразу, еще до того, как он сам это осознал. Это очень просто. Олаф никогда не умел скрывать свои чувства. Он тебе предлагал что-нибудь?

— Олаф очень уважительно относится ко мне. И к тебе, — постаралась увернуться от ответа Анна, но Серхио было не так легко сбить с толку.

— Я в этом не сомневаюсь. Мы всегда прекрасно понимали друг друга, поэтому и дрались слишком часто в школе. Каждый знал, что другой легко читает его мысли. Мы недолюбливали друг друга именно поэтому. Потом подружились. — Серхио задумался. — И вкусы у нас во многом похожи. Например, на женщин. Нам нравятся одни и те же лица. Как твое.

Анна вздрогнула. Серхио не прав. Они совершенно разные. Олаф способен на любовь, а в сердце Серхио этому чувству нет места.

И почему меня угораздило влюбиться именно в этого мужчину? — с горечью подумала она.

Анна очнулась от воспоминаний уже на пороге своей комнаты и в отчаянии прислонилась щекой к теплому дереву двери. Казалось, ее страданиям не будет конца. Ей придется как-то перенести и это. Почему он приехал без предупреждения? Зачем он привез Денизу с собой?

Потому что он жесток.

Или потому, что это в порядке вещей в том кругу; в котором он вращался, и он не считает такое поведение из ряда вон выходящим? И насколько они приехали? Только переночевать? А спать он придет к ней, к Анне?

Вряд ли, подумала она про себя. Он ни разу не прикоснулся к ней за все время ее «ссылки», вернее с того самого момента, когда узнал о том, что она потеряла ребенка.

К тому же он и не подумает спать с ней, когда его великолепная любовница бродит неподалеку.

Анна оторвалась наконец от спасительной двери и направилась вглубь своей очаровательной комнаты. Если не считать огромной кровати с балдахином, которая была украшена позолотой, вся комната представляла собой нежнейшее сочетание бело-розовых и палевых цветов, воздушные занавески трепетали на окнах, из которых открывался чудесный вид на оливковые рощи и залитые солнцем холмы.

Ей необходимо подготовиться, нанести боевой макияж и надеть броню из шелков. Как будто догадавшись о мыслях своей хозяйки, горничная Анны Кристина впорхнула в комнату.

— Хозяин приехал! Так неожиданно, все с ног сбились! А вы знали? Почему вы нас не предупредили? Давайте, я помогу вам одеться, сделаю вас красивой для него!

Анна выдавила из себя улыбку. За эти два месяца ее горничная превратилась в ее няньку, подругу, советника. Она во всем могла полагаться на Кристину, и это приносило некоторое облегчение. Приятно осознавать, что рядом есть преданный человек. В отличие от других слуг Кристина не была подобострастна и не шепталась за спиной у хозяйки. С горничной Анна могла позволить себе роскошь откровенности.

Нет, Серхио не говорил ей ничего о своем визите.

— Вы уже приняли ванну? — Кристина не ждала ответа, она разговаривала сама с собой. Кругленькая, невысокая, она как ураган передвигалась по комнате и, конечно же, заметила нетронутый поднос с завтраком. — Вы должны есть, signora. Вы так похудели в последнее время, — сказала она осуждающе, затем открыла верхний ящик с бельем и протянула Анне кружевные лифчик и трусики нежного молочного оттенка, который та особенно любила. — Я понимаю, что вы чувствуете сейчас, signora. Это было ужасно, но это только случайность, и вам не за что винить себя. У вас будут еще дети.

Не за что винить себя? Анна знала, что это было не так.

Снимая пеньюар и надевая короткое жемчужно-серое платье, которое плотно облегало ее стройную фигурку, Анна поежилась, когда холодный шелк соприкоснулся с теплой кожей. В клинике, куда ее отвезли в тот кошмарный день, тоже делали все возможное, чтобы уверить ее, что произошла нелепая случайность, но Анна слишком хорошо знала, что это не так.

Все время беременности было сплошным кошмаром для нее. Узнав о том, что Анна ждет ребенка, Серхио отстранился от нее. Он был очень рад, конечно, но и деловит. Слишком деловит. Анна чувствовала себя запертой в клетке. Все экскурсии по древнему городу с самым лучшим гидом во всей Италии — мужем — были строго запрещены, и слугам были даны строжайшие указание не выпускать ее никуда, кроме как в сопровождении старого Джузеппе, который годился ей в деды и передвигался медленнее улитки. Единственное, что она могла делать, — это отдыхать. Как будто ей было с чего уставать!

Серхио отсутствовал теперь гораздо чаще, наверстывая в своих делах все, чем он пренебрегал с тех пор, как они поженились. К тому же он переехал в другую спальню.

— Ты вынашиваешь моего ребенка, — мягко сказал он ей, когда она попыталась протестовать. — Если я буду спать с тобой в одной кровати, я буду любить тебя, это выше моих сил, а наша любовь дика и необузданна. Мы же не хотим причинить вред нашему крошке?

Все в доме стали относиться к ней, как будто она была сделана из хрупкого стекла, готового разбиться в любой момент. Анну раздражало это, она хотела, чтобы ее любили и заботились о ней из-за нее самой, а не из-за того, что она вынашивала наследника блистательного Серхио Арнотти.