Ни слова о магах

— Это они называют меня так. А что я могу? Роды принять да пулю выковырнуть.

— И часто тебе приходится пули выковыривать?

— Бывает, — нехотя сказал горбун и надолго замолчал. Джош ждал, скрестив руки на груди. Наконец лекарь отложил свое плетение, тяжело вздохнул, повернулся к стрелку и спросил:

— Ну чего тебе? Дружков твоих полечить? Стрелу из одного вытащить, а второму ногу поправить?

— Да. — Джош удивился осведомленности горбуна, но виду не показал. — Я заплачу.

— Золотом?

— Да.

— Зачем мне твое золото? — спросил горбун, пожимая плечами. — Ни к чему оно мне.

— Тем лучше. — Джош откинул полы плаща, положил ладони на рукояти револьверов. — Собирайся, мне нужна твоя помощь.

В темном углу за спиной горбуна что-то завозилось.

— Это моя жена и дети, — поспешно сказал пучеглазый лекарь, заметив, как напрягся стрелок.

— Собирайся, — чуть тише повторил Джош, опуская руки.

— Ладно. — Горбун встал, подошел к стрелку вплотную, лицом к лицу. Джош внутренне содрогнулся, разглядев вблизи опухшие, кровоточащие веки без ресниц, слизь, сочащуюся из уголков глаз, красные кляксы на мутной роговице.

— Нельзя детям играть с оружием, — сказал горбун, нехорошо усмехнувшись, и опустил взгляд. Он обошел комнатку, то погружаясь во мрак, то выныривая под неяркий свет фитиля. Жуткого вида тень кралась за ним по стенам.

— Я готов, — сказал горбун, в очередной раз появляясь на свету. Глаза его были закрыты матерчатой повязкой. — Но тебе придется меня вести. — Он протянул костлявую руку к стрелку, и Джош, поборов отвращение, взял неприятно сухую ладонь. Острые пальцы тотчас сжались, словно птичья лапа, впились ногтями в кожу, и стрелок невольно подумал, что уже никогда не сможет освободиться от вцепившейся намертво руки горбуна.

— Веди, — сказал лекарь. — Только смотри не запутайся в занавеске.

В углу шевельнулась тень, и Джош увидел, как из мрака протянулась к столу невообразимо длинная, бледная рука и удавила тонкими пальцами слабый трепыхающийся огонек. В комнате стало совершенно темно.

— Идем, — дрожащим голосом сказал Джош, чувствуя, как тьма заволакивает сознание…

Он пришел в себя только на улице, шагах в двадцати от дома с закрытыми ставнями, выкрашенными коричневой краской. В руку его вцепился лекарь с повязкой на глазах. Как они вышли из дома, как прошли эти двадцать шагов, Джош не помнил.

— Кто ты? — спросил Джош у горбуна. Тот улыбнулся, повернув голову на голос:

— Они говорят, что я лекарь. Что же, пусть будет так.

— Но кто ты на самом деле?

— Пленник. Как и ты, стрелок.

— Как и я?

— Да, да. Скоро. Нельзя было давать ребенку оружие. Но ты не отчаивайся. Даже во тьме не отчаивайся. Джош поежился. Спросил, почему-то смущаясь:

— Ты… ты — человек?

— А ты?

— Я человек.

— Значит, и я тоже.

Дальше они шли молча. Горбун, вывернув шею, подставил лицо дождю и блаженно улыбался.

Перед гостиницей пальцы лекаря вдруг вонзились в руку стрелка так сильно, что он невольно вскрикнул.

— Сегодня ночью они придут к вам за золотом, — прошептал горбун. — Жди.

Джош остановился, огляделся по сторонам:

— Зачем ты предупреждаешь меня?

— Ты ближе ко мне, чем они.

— Кто — “они”?

— А ты не знаешь?

— Хозяин постоялого двора тоже?

— Они все заодно. Они не терпят чужаков, тем более чужаков богатых. Сегодня ночью они придут. Джош помолчал.

— Спасибо за предупреждение. Я чувствовал, что здесь нечисто. У меня будет чем их встретить, — сказал стрелок и тут же вспомнил, что свинец для пуль купить не удалось.

— Тебя зовут Джош? — спросил лекарь.

— Да.

— Я многое слышал о тебе. Это правда, что о тебе говорят?

— Иногда я сам задаю себе этот вопрос. Горбун широко улыбнулся и сказал:

— Мы с тобой очень похожи, стрелок. Очень!… А сейчас веди меня к своим друзьям.

Они взошли на крыльцо, проследовали через холл, по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. В комнате было душно, несмотря на открытое настежь окно. Пол все еще спал. Смиф сидел возле окна и, морщась, стиснув зубы, ковырялся ножом в кровоточащей ране, пытаясь извлечь обломок стрелы. Увидев вошедших, он отвлекся на секунду, сказал Джошу:

— Вода вскипела, я снял, — и вернулся к самоистязанию.

— Если ты думаешь, что боль сделает тебя сильнее, — заметил горбун, — то ты ошибаешься.

— Кто это? — спросил Смиф у Джоша. — У него что, повязка прозрачная?

— Боль видится не глазами, — сказал горбун. — Повязка совершенно не мешает.

— Это лекарь, — сказал Джош. — Прекрати уродовать свою ногу, пусть ею займется специалист.

— Безглазый? — хмыкнул Смиф.

— Это ты безглазый, — неприязненно сказал горбун. — Ты даже не видишь, как твоя кровь пожирает тварей с грязного лезвия твоего ножа.

— Чего? — фыркнул Смиф.

— Хватит спорить! Ложись! — приказал Джош.

Недовольно ворча. Смиф на здоровой ноге допрыгал до своей кровати, рухнул на матрас. Охнув, вытянул ногу. Спросил с опаской:

— Будешь резать?

— Буду, — сказал лекарь и вытащил из кармана узкий ланцет. — Мне нужна горячая вода и спирт.

— Есть, — сказал Джош. Подхватив тяжелое ведро, исходящее паром, он поставил его рядом с горбуном. Вынул пузырек со спиртом, откупорил, осторожно понюхал.