Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

В то время как соседний корпус, находившийся слева от меня, под непрерывным натиском противника со стороны Флоренции отступал к Болонье, наш 14-й танковый корпус все еще оставался на своих позициях и не подвергался атакам. Мой штаб у виллы Коллемандина находился на южной оконечности Апеннинских гор, тогда как другие корпуса были уже в северном конце долины По. Стояла пора сбора урожая, изображенная на картинах Беноццо Гоццоли в Кампозанто в Пизе. В полдень я обычно бродил по лабиринтам обширных виноградников. Под синевато-стальным небом виноградные листья постепенно меняли свой цвет – сначала на желтоватый, потом на постепенно темнеющие оттенки красного. Меж листвы свисали спелые грозди синего бархатистого винограда. Среди сборщиков винограда обычно царило веселье. Юноши и девушки стояли босыми ногами на приставных лестницах, щебетали и распевали песни. Когда они опускали заполненные корзины на землю, было много визга и щипков, и смеющиеся пары падали на траву. Молодая крестьянка показала из-под большой флорентийской шляпы свое симпатичное личико и блестящие зубки. Эта женщина с широкими плечами и бедрами была олицетворением здоровья и плодородия. Среди темной травы паслись белые барашки без единого пятнышка, с блестящим розоватым отливом шерсти. Остановилась запряженная волами повозка, чтобы загрузить полные корзины. У белых волов были шкуры унылого пергаментного цвета, над ярмом возвышались громадные рога размахом в два метра. Сладкие ягоды везли домой, и там начиналось их утаптывание босыми ногами, в котором принимали участие все бывшие на ферме мужчины, женщины и дети. Сладкий аромат свежего виноградного сока наполнял воздух, добавляя остроты в запах обожженной солнцем земли.

20 ИЮЛЯ 1944 ГОДА

20 июля, когда была предпринята попытка покушения на Гитлера, я находился в своем штабе в Пистое. О плане заговора мне было известно давно. Теперь мы очень быстро узнали, что он провалился. Заговорщики попытались ускорить события в интересах германского народа. Среди близких друзей я постоянно выражал сомнения относительно перспектив на его успех, ныне они подтвердились. Я всегда чувствовал опасность. Тайну можно было сохранить, только если бы круг заговорщиков оставался небольшим, однако в этом случае не хватало бы людей, занимающих ключевые посты и посвященных в заговор. А заговорщики должны были находиться именно среди них. Даже после того как покушение провалилось, находились люди, готовые предоставить свои услуги и довести его до конца. Другие колебались из страха за свою собственную безопасность. Однако фанатичные последователи Гитлера и те, кто прожил последние годы в полном равнодушии к происходящему, выступили против заговорщиков и сорвали переворот, который упорный Штауффенберг все еще пытался довести до конца в Берлине в вечер покушения.

Первой моей реакцией была сильная тревога за судьбу участников заговора. Я был лично знаком со Штауффенбергом, моим земляком, уроженцем юго-запада Германии, который начинал свою карьеру офицером 7-го кавалерийского полка в той же кавалерийской бригаде, что и я. Беспокоился я и за судьбу его семьи и братьев, которые проходили подготовку в моем эскадроне. Я предвидел также, что многие из моих знакомых поплатятся жизнью, хотя они и не принимали непосредственного участия в заговоре.

Особенно трагической виделась мне судьба генерал-полковника Бека, чрезвычайно уважаемого бывшего начальника Генерального штаба, который пожертвовал своей должностью по велению совести и ушел в отставку в знак протеста против гитлеровской военной политики. Он понимал пагубность политической стратегии Гитлера. Роли поменялись: политик выступал в качестве псевдостратега, потому что в той ситуации, в которой оказалась Германия, воинственная политика была еще более безответственной, чем в начале Первой мировой войны.

Именно эти люди – Бек и Штауффенберг – стояли в центре движения Сопротивления. Но духовным его центром многие годы был генерал Остер, чей сын стал моим другом, когда служил в штабе моего корпуса. Я представил себе, как он переживает за судьбу отца.