Ни вензелей, ни китайца

И Марина начала. Ну, что ей приходит, конечно, этот чудак-продюсер, оставшийся то ли с женой, то ли без. Как он смотрит ей в глаза, зная, что она не хочет его, что он не может ей ничего дать? Ей было так жалко его, а она не может выносить это чувство. Как здорово, что ей удалось отделаться от него, не перейдя границу вежливости. Теперь её задача – проделать нечто подобное с ещё одним персонажем. Тим его не знает, но может поверить, что тоже невыносимый тип. Ну, этот хотя бы молод, и вообще он ей вроде как родственник. Хотя она не может понять, считать ли его племянником или нет. И ведь он поселился у них дома, ест с ней с одного стола, моется под одним душем и ходит, прости Тим, в один туалет. А ведь это того типа личность, что без тени сомнения идёт на любые преступления. И если ему только стукнет что-нибудь в голову, она может прощаться с жизнью. Впрочем, пока он не более чем повод для её насмешек. Очень уж трогателен с платочком, повязанным вокруг шеи. Трогательность в мужчинах она тоже с трудом терпит. Мужественным её племянника не назовёшь. И при этом её дочь, кажется, испытывает к этому Боре любопытство. И что будет, если он ей понравится, а она вдруг ему? Каким образом ей запрещать дочери то, на что она имеет полное право? И кем их тогда считать – двоюродными братом и сестрой или романтической парой? Она так и видит, как этот Боря бросит несчастную Элю, поигравшись с ней, а она останется страдать, вспоминать о нём и плакать ночами. Именно так с ней когда-то поступил муж – тоже, вообще-то, был неуправляемым, музыку любил. Только тот музыкантом стал, а Боря пока никем.

– Тим, ты слушаешь вообще?

– Да-да, слушаю. Почему ты остановилась?

– Не знаю. – призналась Марина. – Мне кажется, я всё сказала. Ничего не приходит больше.

– Попробуй ещё.

Она попробовала.

– Нет, ни одной мысли.

– Тогда… – сказал Тим. – Вот что я думаю.

– Давай.

– Ты не просто так остановилась при упоминании бывшего мужа. Я думаю, ты всё ещё обижена на него, и сильнее, чем ты думаешь. И ты постоянно задавалась вопросом, кто кому кем приходится – мужем, сестрой. Наверное, ты всё ещё не уверена, кем тебе приходится он.

– Вздор! – Марина облокотилась о диван и посмотрела на Тима. Он сидел с закрытыми глазами, подняв голову вверх.

– Отрицание. – произнёс он, открывая глаза. – Ты только подтверждаешь моё предположение. Как давно ты вспоминала о нём?

– О муже-то? – спросила Марина. – Бывшем. Ну, давно. Только…

– Что?

– Эля мне недавно о нём напомнила. А потом ещё один раз.

– Вот видишь. – сказал Тимофей. – Надо об этом подумать.

– Не хочу я об этом думать.

– Это в твоих интересах.

– Вот ещё. Нет.

– Ну, как хочешь. – сказал Тимофей, поднимаясь. – Сеанс окончен. Теперь перейдём к самому интересному?

– Кино, что ли, посмотрим?

– Для начала заглянем в тайничок.

Представив себе сцены намечавшейся близости, Марина поняла, что у неё нет настроения этим заниматься. Встреча получилась какой-то слишком сердечной, и даже та злость и обида на мир, которые она испытывала несколько часов назад, уже испарились. Как ей отказаться от секса так, чтобы не задеть его чувства? Ведь он был так мил.

– Ты и правда этого хочешь? – спросила она, пока Тим, уже дежуривший возле «тайничка», ковырялся во рту зубочисткой.

– Честно говоря, – начал он и немного задумался, – я бы отложил. Уже поздно и я вряд ли смогу расслабиться. Я думал, ты хочешь.

– Поздно? – удивилась Марина. – Всего десять часов.

– Да, но… Слушай, извини.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, что ты. Мне тут тоже бывает одиноко.

– Ладно.

Марина продолжала лежать на диване, пока Тимофей занимался своими делами – заваривал себе чай, мыл посуду, принимал душ. Она переживала расположение и благодарность к нему в связи с тем, что он не стал давить на неё. «Он мне как хорошая подруга» – подумала вдруг Марина. Вместе с тем она была расстроена: ей всё ещё чего-то не хватало. И она сожалела из-за того, что Тим, оказавшийся таким внимательным в этот раз, не вызвал в ней страсти, не дал ей всё, чего она хотела, а поэтому всё равно падал в её глазах. Он так и не нашёл себе спутницу, и Марина, хоть и понимала, почему, хоть и знала, что едва ли Тим повстречает ту, которая не просто поймёт его, но и полюбит, всё же надеялась, что ему повезёт. Он, ей казалось, заслуживал любви больше прочих мужчин. Но жалость, которая снова в ней просыпалась, помешала Марине вести диалог с собой. Она поднялась и получила удовольствие, ступая по густому ворсу ковра.

– Ладно, Тим, я пойду. Дочка обещала какой-то сюрприз.

– Давай, давай, мамочка, заходи ещё. И не думай об одиночестве – я всегда тут, рядом с тобой.

– Ты прелесть, Тим.

– Заказать тебе такси?

– Брось, я сама.