Ни за какие сокровища

Александр сегодня прекрасно выглядел. Впрочем, было ли иначе хоть когда-нибудь? Его непокорные светлые волосы были зачесаны назад, а двухдневная щетина придавала облику мужественности. Элегантные мокасины были надеты на босу ногу, бледно-голубая льняная рубашка подчеркивала загар. Эва подумала о Мареке: всегда в черных футболках с какими-то глупыми надписями, в камуфляжных штанах с вечно набитыми карманами, в сандалиях на носки… На фоне Кропивницкого Марек казался еще менее привлекательным. И даже если бы он, избавившись от пивного животика, стал вдруг похож на Адониса, ему все равно было бы нелегко добиться расположения Эвы. С момента смерти ее мамы он многое потерял в глазах девушки.

Из этих размышлений ее вырвал шум распахнувшейся кухонной двери. Однако вместо мрачной экономки, которую Эва ожидала увидеть, появилась секс-бомба, та самая, которую девушка видела, когда пришла сюда впервые, еще инкогнито.

Супермодель вошла пружинистым шагом, на головокружительных каблуках, одетая в элегантный, подчеркивающий отличную фигуру костюм, пахнущая дорогим парфюмом. Она откинула за спину длинные волосы и, игнорируя Эву, обратилась к Александру:

– Котик, мне еще долго ждать?

Эва, в фартуке и без макияжа, сразу почувствовала себя серой мышью.

Александр исправил неловкую ситуацию, с улыбкой указав на нее:

– Патриция, познакомься. Это пани магистр Эва Охник, специалист по микробиологии, которая будет спасать мою библиотеку.

Эва чуть не сделала книксен, как институтка. Патриция окинула ее обманчиво беглым и рассеянным взглядом, которым в действительности провела тщательный анализ потенциальной опасности.

– Хм… – буркнула она и, не чувствуя необходимости здороваться с невыразительной личностью в фартуке, повторила: – Котик, пожалуйста, собирайся.

Александр, видимо, решил помочь ей и сказал:

– Пани Эва, познакомьтесь, это Патриция Ястшембская, моя приятельница и лучший в Польше специалист по пиару.

Патриция фыркнула и, не сказав ни слова, вышла из кухни, маняще покачивая бедрами. Алекс пожал плечами, посмотрел на Эву и извиняющимся тоном произнес:

– Нам действительно пора, простите ее нетерпение.

– Конечно, ничего страшного. – Эва кивнула, демонстрируя понимание. – У всех бывают тяжелые дни. До свидания.

– До свидания. Мы едем в Марадки. Вы останетесь здесь с Малгожатой. – Заметив, что Эва вздрогнула, он добавил: – Не волнуйтесь, я предупредил, что она должна во всем вам помогать и быть в вашем распоряжении. – Кропивницкий похлопал ее по руке, как добрый дядюшка. – Вы наверняка сможете договориться.

– Да, конечно, – ответила Эва, будучи абсолютно уверенной в обратном. – До свидания, удачной поездки.

Когда во дворе взревел двигатель огромного «рендж ровера», девушка, спрятавшись за занавеской, осторожно выглянула в кухонное окно. Она увидела, как Кропивницкий наклонился к явно недовольной Патриции и поцеловал ее в щеку. И почувствовала странный укол в сердце.

Такие женщины, как Патриция, были ее полной противоположностью. Силиконовый бюст, подправленные губы, всегда накрашенные глаза, заботливо уложенные и обильно политые лаком волосы, кроваво-красного цвета ногти, обтягивающие наряды, высокие шпильки и огромная уверенность в себе – Патриция представляла собой тот тип женщин, которые всегда смущали Эву. Это был чуждый ей мир. Сама она никогда не посвящала столько времени заботе о внешности и всегда делала ставку на естественность. Вместо того чтобы чувствовать себя красивой, Эва предпочитала гордиться тем, что она умная. Мама всегда говорила: «Красота проходит, а мудрость остается».

Вот только такая нарочитая красота перехватывала дух у мужчин. А ум Эвы иногда натыкался на стену непонимания.

Сейчас, стоя в кухне в рабочей одежде, Эва неожиданно почувствовала, что тушь для ресниц – вовсе не такая уж большая причуда и благодаря ей, возможно, она чувствовала бы себя увереннее в стычке с этой Брижит Бардо.

Через мгновение после отъезда Алекса и его подруги в кухню вошла Малгожата.

– Чего ты тут вынюхиваешь? – подозрительно посмотрела она на стоявшую у окна Эву.

– Вы меня напугали! – призналась Эва, которая, подпрыгнув от звука открывающейся двери, чуть не выбила себе зубы стаканом.

– Чего тут вынюхиваешь, спрашиваю?

– Не вынюхиваю, просто пью воду. Это ведь не преступление? – буркнула в ответ Эва, которая уже начинала уставать от грубости этой сумасшедшей старухи.

– Пока еще нет, – отрезала Малгожата и взяла стакан у нее из рук. – Возвращайся к работе. За что тебе деньги платят?

Эва покачала головой, негодующе фыркнула и вышла из кухни. Малгожата загрохотала ей вслед кастрюлями. «Наверное, все, что готовит эта баба, кислое на вкус, – подумала Эва, пересекая коридор. – У такой язвы просто не может быть иначе».

* * *

Вернувшись вечером домой, Эва заглянула в комнату Марыси. Та сидела на кровати, склонившись над мобильным телефоном, и яростно барабанила по кнопкам.

– Кому ты пишешь, Маня? – спросила Эва.

– Никому, – прозвучал вполне ожидаемый ответ.

– Ага. – Эва присела на кровать. – И этот никто любит читать, да?