Нянечка для соседей

Он продолжает говорить, но я его не слышу. Все, что я слышу, — это собственное дыхание в ушах и шум дождя, бьющего по оконным стеклам кабинета. Я сгибаю пальцы, дрожа. Моя кожа застыла и онемела. Я так переполнена эмоциями, что даже не знаю, что чувствую. Знаю только, что мне больно.

Доктор заканчивает говорить и выжидающе смотрит на меня.

— Спасибо, — шепчу я, шатко встаю и беру рецепт, который он мне протягивает. — Большое спасибо.

Я поворачиваюсь и как в тумане иду обратно через приемную, едва успевая заметить, как регистраторша прощается со мной. Как только я подхожу к двери, она открывается. Внутрь заходит сильно беременная женщина, держась за руки с мужчиной. Они оба смеются, стряхивая дождевую воду с одежды и волос. Я замираю, глядя на них, сердце бьется в груди.

Она нормальная. Она может иметь ребенка. Почему? Почему? Что у нее есть такого, чего нет у меня? Я начинаю тяжело дышать, на глаза наворачиваются слезы.

— Ты в порядке, милая? — спрашивает женщина. — Ты словно ты увидела привидение!

Я молча киваю, проскальзываю мимо нее и выхожу под дождь.

Дождь льет как из ведра. Я сразу же промокаю, когда бегу к машине, прижимая к груди сумочку. Я забираюсь внутрь, захлопываю за собой дверь и сижу там, промокшая и запыхавшаяся, слушая, как вода бьется о стекла и двери машины.

Потом я начинаю тихо плакать, доставая телефон.

В Нью-Йорке сейчас четыре тридцать утра, но я думаю, что у ребят может быть джетлаг^[45]. В любом случае, Себ и Джек никогда не спят. Кто-то должен проснуться. Мне нужно, чтобы кто-то не спал. Я не могу сделать это в одиночку.

Я задерживаю дыхание, в то время как звоню по телефону. Он звонит, звонит, звонит и, наконец, отключается. Еще больше слез скатывается по моему лицу. Я завершаю звонок и пытаюсь дозвониться до Сайруса. Потом до Джека. Ничего. К этому времени я уже во всю рыдаю. Я пытаюсь дозвониться до Себа в последний раз, на этот раз звонок переключается на автоответчик. Когда автоответчик просит меня оставить сообщение, я открываю рот, но все слова пересыхают в горле. Слишком больно даже произносить их вслух.

— Эм, привет, — говорю я, в конце концов. — Извини, что звоню тебе посреди ночи. Знаю, что вы заняты. Когда будет возможность, перезвоните мне, пожалуйста. Спасибо. — Я делаю глубокий вдох. — Мне просто очень нужно…

Звонок прерывается. Я тяжело сглатываю и опускаю телефон на колени. Дождь бьется о стекла машины, неистово хлещет снаружи, и я сворачиваюсь калачиком на водительском сиденье, проводя руками по лицу.

В действительности, я знаю, что они не бросили меня. Я знаю, что они просто спят. Но сидя здесь, под дождем, когда никто не отвечает на мои звонки, я чувствую себя такой же одинокой, как и всякий раз, когда мои приемные родители отвозили меня обратно в детский дом. Я чувствую себя такой же ненужной.

Сглотнув рыдания, я нажимаю на контакт Бенни. Возможно, он еще не проснулся, но через несколько часов проснется. Я все еще могу написать ему сообщение. Я нажимаю на кнопку, открывая нашу переписку, и на экране высвечивается адрес моей матери. Я смотрю на него, во рту пересыхает. Голос врача эхом отдается в моей голове.

Самый большой фактор риска — генетический. У кого-нибудь из женщин в вашей семье менопауза наступила в двадцатилетнем возрасте?

Я знаю, что сказала ребятам, что подожду, пока они вернутся, прежде чем связываться с родной матерью. Но они вернутся только через неделю, и я не знаю, смогу ли ждать так долго.

У меня сейчас нет никого, кто любил бы меня. Ни мамы. Ни сестры. Ни парня. В конце концов, эти парни — просто мои работодатели. Друзья с привилегиями. Нас ничего не связывает. Мне нужен кто-то, кто будет любить меня. Безоговорочно. Тот, кто, я знаю, не оставит меня.

Я делаю глубокий, судорожный вдох. Что со мной не так? Как жизнь может быть такой несправедливой? Вселенная как будто смеется надо мной. Сначала меня не хотели видеть мои собственные родители. Бабушка передала меня под опеку. Бесчисленные приемные семьи испробовали меня и решили, что не возьмут. Всю свою жизнь я была совершенно одна. У меня никого не было.

Что я сделала не так? Почему мне нельзя иметь семью? У всех есть, а почему у меня нет?

У меня никого нет. Вообще никого. Ради всего святого, мне нужен только один человек. Кто-то, кому не все равно, что мое сердце только что разбилось.

Я долго-долго думаю, взвешивая варианты. Затем я завожу машину и сажусь за руль, чтобы отправиться в долгий путь в Корнуолл.

ГЛАВА 59

САЙРУС

— Не могу поверить, что ты надел эту чертову футболку, — бормочу я, когда мы вчетвером бежим по коридору к позолоченному лифту. Мы направляемся на наш первый доклад на конференции, и мы опаздываем. После ужасного ночного перелета мы успели лишь покормить Ками, уложить ее и отключиться. Сегодня утром мы проснулись от того, что телефон в отеле зазвонил, сообщая о необходимости пробуждения, за полчаса до начала нашей первой презентации.