Няня для фееричного папаши

— Я. я могу убрать всё отсюда, постараться. Мебель и. остальное. Чтобы комната Остина стала пустой.

— Ну, может сработать. Давайте попытаемся.

Шивонн поправила манжеты платья, отряхнула передник и со вздохом принялась за обстановку комнаты. С лёгкими хлопками стали исчезать гобелены, стулья, вазы. Я только хлопала ресницами и смотрела, как в комнате становится просторнее. Колыбель и ковёр растворились в воздухе последними. Сунув в руки Остина мягкую игрушку в виде какого-то странного невиданного зверя, взяла мальчика и отошла с ним к самой стене.

Наведя нужный порядок, Шивонн стала готовить всё к купанию. Дощатый крепкий стол, самый натуральный тазик — никаких тебе тут изысков — кувшин с большой удобной ручкой, стопка полотенец, пучок, напоминающий мочалку, брусок вкусно пахнущего мыла. Стандартный такой набор.

— Шивонн, а есть что-нибудь, что не тонет и не бьётся?

— Это ещё зачем?

— Остину, чтобы игрался.

Тут женщина задумалась. Обустроив нам место для купания, пыталась найти ответ на мой вопрос.

— Я могу сходить посмотреть, если хотите.

— Посмотреть? — улыбнулась, перехватив Остина удобнее. — А как же «вжух»? Трах-тиби-дох? Нет? Магия не работает?

— Я могу призвать лишь то, что видела и знаю, что точно сейчас могу заарканить магией. Вот и весь секрет моего волшебства, — Шивонн улыбнулась. — Поэтому мне нужно сходить и посмотреть, чтобы подошло. Посуда или какие игрушки.

— Как же тогда фэр Итан призвал меня? — недоумённо переспросила, перебив Шивонн.

— Я не принадлежу к древнему роду вила, моя магия простая и очень слабая. Я могу только прислуживать, — женщина по привычке сделала поклон и вышла из комнаты.

Я вздохнула и посмотрела на Остина. Он почему -то улыбался мне во все свои шесть зубов и выглядел жизнерадостным мальчуганом, но я -то знала, каким может быть этот малыш. Страшно представить, что было бы, будь все дети в моей группе такими же. Чую, что в этом мире практика дошкольных общеобразовательных учреждений точно не прижилась бы.

Посадив Остина на край дощатого стола, стала раздевать мальчугана. Пока он вёл себя спокойно и воспринимал происходящее как игру.

— Итак, молодой человек, — стягивала рубашку и внушительно увещевала Остина, — озвучиваю правила нашего водного рандеву: брызгаемся в меру, мыло не едим, волшебством не балуемся, потому что к твоему буке-дяде придут такие же буки -гости. Т ак что развлекаться будем тут.

Остин рассмеялся и радостно захлопал в ладоши, дрыгая ногами и мешая снять с него подобие странных ползунков и подгузник. Нет, это нечто нельзя было назвать именно подгузником. Снимая его, я ожидала увидеть там страх небесный, но нет, тот оказался идеально чистым. Тоже что ли магия какая?

Я вылила воду из кувшина, пощупала её, убедившись, что она тёплая, а не горячая или холодная, и опустила туда Остина. Расстегнула тугие манжеты платья и закатала их выше локтя.

— Ну что, поиграем в параходик? Или в подводную лодку? Или что тут у вас.

Остину моя затея понравилась. Он хлопал руками по воде, поднимал кучу брызг и хохотал безумно. Я же, пощупав мочалку, отложила её в сторону: такой кожу можно до кости отполировать. Даже себя не стала бы такой тереть, не то, что ребёнка.

Мыло оказалось приятным, пена с него вышла густой и пышной. Я зачерпнула её чуть-чуть и шапкой надела Остину на голову. Тот замер, посмотрел на меня, скривился, хотел уже зарыдать, как повернулся боком и увидел в начищенном боку таза металлического таза своё отражение. Эмоции переменились как по щелчку пальцев. Теперь вновь появилась улыбка, да такая широкая, что я испугалась: щёки у Остина были пухлыми, того и гляди лопнут.

— Смотри, можно ещё бороду сделать...

Лёгким движением прилепила пену к подбородку Остина. Тот вздрогнула и зашёлся таким смехом, что мне страшно стало. Наверное, такой хохот гиены издают. Остин брызгался, сучил ногами и смеялся. И тут стало происходить что -то странное.

Вода в тазике забурлила. Мыльные разводы вспенились и стали принимать чудные формы. Я с раскрытым ртом смотрела, как появляются большущие мыльные пузыри. Они были в виде каких-то фруктов, зверей. переливались всеми цветами радуги, а ещё не лопались. Дотронулась до одного пальцем, а он спружинил и улетел в другой угол. Пены становилось всё больше. Она заполонила весь тазик, стала свешиваться мохнатыми кусками с боков и падать на пол. Между тем под потолком было настоящее стадо мыльных пузырей.

— Остин, хватит, слышишь?

Но я уже перегнула палку. Остин был таким довольным, что увлёкся новой игрой с пеной. А её становилось всё больше и больше.

— Г оршочек не вари! Г оршочек не вари!

Я перетаптывалась на месте, не понимая, как остановить это безумие.

— Остин, пены слишком много! — я уже взмолилась, смотря мальчику в глаза. Тот будто задумался, хихикнул и нас вдруг подняла в воздух невидимая сила. Тазик, стол, кувшин, полотенца, похожие на расплющенных чаек и я, застывшая как муха в смоле. Вокруг нас вдруг выросла плотная стена, переливающаяся зелёным цветом. По виду как огромный мыльный пузырь.