Няня для родного сына

– Да, были, – отвечаю. – Только где ты была, «лучшая подруга», когда я лежала в психушке? Ещё скажи, что не знала? Ах, ну да! Ты же грелась на солнечных берегах, не до «подруг» было.

– И что?! Я тоже хочу красиво жить!

– Так живи, Оля. Или деньги кончились?

– Кончились, – без зазрения совести произносит Соломина. – К тебе не пропускает охрана, номер ты сменила, вот с трудом выцепила.

– Зря старалась.

– Вот и заботься потом о ближнем, – жалуется Соломина.

– Ты не обо мне заботилась, а о том, чтобы «продать информацию» и получить деньги. Ты их получила. А что стало со мной, тебя нисколько не волновало. За «доброту» свою ты достаточно получила от Ангелины, вот к ней и обращайся, а ко мне и моей семье даже близко не смей приближаться, или, клянусь, я лично организую тебе «курортный» отдых в одной частной клинике.

Обхожу ошарашенную Соломину и почти сразу врезаюсь в Мартина.

– Вероника? – взгляд Мартина серьёзен.

– Всё в порядке. Мы уже всё обсудили.

– Что ей здесь нужно? – Мартин сурово смотрит на Соломину.

– Надеюсь, что уже ничего. Где Кирилл? – спрашиваю, но сын уже подбежал.

– Дём! – Кирилл нетерпеливо тянет Мартина за руку.

– Сейчас, Кирюш, маму заберём.

И Мартин уводит меня, придерживая за талию, кивает оператору аттракциона «Большая гусеница», чтобы тот посадил Кирилла, а сам остаётся со мной.

– Мартин, всё в порядке, – пытаюсь убедить его, хотя в душе бушует ураган.

– Мы можем поехать домой, – предлагает Мартин.

– Из-за Ольги? Не нужно. Она того не стоит.

Стою и думаю, как бы сложилась моя судьба, если бы Ольга не пошла тогда к Ангелине. Наверное, я бы тихонько жила со своим сыном, возможно и бабуля была бы жива. Ведь последние события явно подорвали её и так слабое сердце. И не было бы того кошмара, который мне пришлось пережить. Непрошенная слеза сама катится по щеке.

Мартин стирает её рукой.

– Кирюша, помаши маме ручкой, – громко просит Мартин, и Кирилл исполняет его просьбу. Сын одной рукой держится за рожки «гусеницы», а другой машет нам с Мартином. Улыбаюсь, плачу и машу в ответ. Мартин так и не отпускает руку с моей талии, а другой тоже машет сыну. – Держись, – кричит сыну и вытирает мокрые дорожки на моём лице. – Не плачь. У нас такой замечательный сын. Он – это всё, что сейчас важно, а остальное не имеет никакого значения.

– Я не плачу, – смотрю на Кирилла, который визжит от восторга.

– Я люблю вас, – шепчет Мартин. Поднимаю глаза и замираю.

Я тоже люблю, только вот сказать вслух не получается, лишь слабая улыбка скользит по губам.

Глава 52.

Мартин осторожно берёт на руки сына. Кирилл спит, и никакая сила его сейчас не разбудит, он так набегался. Достаю букет, который положила на переднее сидение и закрываю машину.

Пока искала, во что поставить цветы, Мартин успел раздеть Кирилла и положить спать.

– Ребёнок раздет и спит, – шёпотом докладывает Мартин, когда захожу в комнату.

– Спасибо, ты молодец.

– Да, я старался, – хитро улыбается Мартин, и я понимаю, что-то здесь не так.

– Не поняла, ты что, специально умотал ребёнка, чтобы… – внезапная догадка осеняет, но мне стыдно произнести вслух, о чём я подумала. Кажется, я краснею. Мартин делает невинное лицо, что ему и в голову такое не могло прийти. Не верю ни капельки! – А выходной Риммы тоже твоих рук дело?

– Нет. Тут я не причём, – уверяет меня Мартин. – Ей нужно куда-то съездить. Но она бы и не заходила к нам.

В его глазах читаю неприкрытое желание и любовь.

– Я больше не могу ждать, пока ты уснёшь, Ника, – Мартин подходит почти вплотную и убирает прядь волос мне за ухо. Его прикосновение невесомо, и хочется самой прижаться к его руке. – Вернись ко мне, пожалуйста.

Дыхание сбивается, я почти не дышу и сама наклоняюсь к его руке, как котёнок, требующий, чтобы его погладили; слышу глухой стон, и рука Мартина зарывается в мои волосы, притягивая к себе.

Наши губы в миллиметре от касания, но он не спешит, ожидая моего ответа, закрываю глаза и сама касаюсь его губ. Большего разрешения и не надо.

Поцелуй долгий, упоительный, словно пытаемся вспомнить. Но нет. Чувства совсем другие. Сильнее, глубже, интимнее. Глотаю воздух, которого совсем мало, и смотрю на того, кого всегда любила. Сколько раз я вспоминала его, сколько раз разрывала свои сердце и душу, виня в предательстве, и вот он стоит передо мной, замерев и переводя дыхание. Осторожно касаюсь его лица и провожу по щеке, словно прошу прощения, Мартин ловит мою руку и целует запястье, едва прикасаясь губами. Выдёргиваю свою руку и зарываюсь в его волосы, стараясь удержаться на ногах.

Мартин подхватывает за талию, сдёргивает другой рукой покрывало и опускает на кровать, целует лицо, глаза, шею, но не спешит. Ощущения разные: с одной стороны тело требует ласки и удовлетворения, а с другой – хочет продлить эти мгновения, томиться в ожидании и трепетать от каждого прикосновения.

Муж снимает с меня одежду, сам оставаясь практически одетым. Возмущена от такой несправедливости и пытаюсь расстегнуть пуговицы на его рубашке непослушными пальцами, но мне не позволяют, закинув мои руки за голову и прижав их.