Няня для родного сына

– Да, – прикрыла глаза рукой, пытаясь разглядеть женщину.

– Вы позволите?

Особого желания разговаривать с незнакомым человеком не было. Я отвыкла от общения с живыми людьми, поэтому равнодушно пожала плечами.

– Вероника Андреевна, я искала вас.

Не думала, что о моём существовании ещё кто-то помнит.

– Моя мама. Она умирает.

– Мне очень жаль, но боюсь, что ничем помочь не смогу.

– Нет! Вы меня не так поняли! Она хочет Вас увидеть!

Я посмотрела на совершенно незнакомую женщину.

– Извините, ради бога, я не представилась! Собольская Лариса Евгеньевна. А моя мама – Светлана Егоровна Каримова.

– Боюсь здесь какая-то ошибка. Мне незнакомо это имя.

– Мама сказала, что Вы можете её не помнить, так как видели всего раза два, но она вот уже месяц повторяет Ваше имя, и просит к ней прийти. Прошу Вас! – Женщина хотела опуститься на колени, но я не дала ей.

– Что вы делаете?! Перестаньте!

– Я очень прошу Вас! – Лариса Евгеньевна роняла слёзы, но сама этого не замечала. – Не откажите ей в последней просьбе. Ей становится хуже, и каждый день может стать последним. Обезболивающие почти ничего не дают.

– Но почему я?

– Я не знаю! Она просила найти именно Вас. Позвольте ей спокойно уйти. У неё обнаружили опухоль уже на третьей стадии, когда практически ничего нельзя сделать. Врачи говорили, что она проживёт ещё пять лет, но она «сгорела» за месяц. Видимо, у каждого это индивидуально.

Наверное, это глупо после того, что со мной случилось, вот так вот доверять первому встречному.

– Куда нужно ехать?

– В городской онкологический диспансер.

– Я могу позвонить?

– Конечно!

Я позвонила бабуле и сказала, куда я поеду. На суровое «зачем» пришлось приврать, что нужны материалы для работы. Выслушав ворчание ба, жестом показала Ларисе Евгеньевне, что готова с ней ехать.

Глава 6.

Это было явно не очень умное решение! Оказавшись снова в больничном помещении, почувствовала, как напрягается каждая клеточка, становится трудно дышать, начинает охватывать паника.

Ведь я столько приложила усилий, чтобы вернуться домой, и вот пришла сама.

Здесь всё отличалось от того места, где находилась я, но тем не менее, люди в медицинской одежде наводили на меня страх. И потом этот запах. Запах кварца, медикаментов и болезни – всего, что так чуждо для здорового человека.

Ларисе Евгеньевне пришлось выписывать на меня пропуск. Это не заняло много времени, и мы прошли с ней по просторному светлому коридору. Яркое солнце отражалось снегом, заливая светом даже самый дальний уголок. Пожалуй, это было главное отличие этого места. Оно было светлым.

Мы зашли в одноместную палату, где по центру стояла высокая кровать. На ней спала женщина, по крайней мере, её глаза были закрыты.

Лариса Евгеньевна присела на край кровати и тронула мать за руку.

– Мама, – тихо позвала она.

– Может, не стоит будить, – предположила. Ведь если человек терпит боль, то пусть лучше поспит, пока это возможно.

– Она просила разбудить её, как только Вы придёте.

Светлана Егоровна тяжело вздохнула и открыла глаза.

– Ты нашла её? – прохрипела женщина.

– Да, мама. Вероника здесь.

– Оставь нас. Мне нужно успеть.

– Хорошо. Мама, прошу, не напрягайся.

– Уйди, Лариса.

Я дождалась, когда за Ларисой Евгеньевной закроется дверь и подошла ближе.

Светлана Егоровна посмотрела на меня, словно хотела убедиться, что я именно та, кого она ждала, а потом закрыла глаза. Спустя минуту она заговорила.

– Я не прошу простить. Прошу выслушать. Не хочу уходить с таким грузом. Я виновата перед тобой. Сильно виновата.

И тут, словно что-то щёлкнуло, я вспомнила её! Она приносила новорождённых малышей на кормления к тем, кто пока не мог находиться с ними. Я должна была лежать в палате «мать и дитя», но Кирилла мне так и не принесли, а потом сказали, что он умер. Я кричала, рвалась, требовала, чтобы мне его показали, но всё закончилось уколом и дальнейшим беспамятством…. Яркие картинки воспоминаний одна за другой замелькали в памяти.

– Незадолго до твоего приезда, ко мне подошёл мужчина и предложил большую сумму денег. Назвал твоё имя и сказал, что твой ребёнок не должен жить.

– Я проверил статистику. У вас частенько погибают младенцы.

– Что вы хотите этим сказать?

– Абсолютно ничего. Одним больше, одним меньше. Всё равно ставится синдром внезапной смерти.

– На что вы намекаете?! На врачебные ошибки?

– Нет. Я просто хочу, чтобы этого ребёнка не было. И мне совершенно без разницы, что напишет патологоанатом. Даже если ты потеряешь работу, а я настоятельно рекомендую уволиться, денег тебе хватит до конца твоей жизни.