Няня для телохранителя

— Захар, совсем рехнулся? Девочки, — верещу я, брыкаясь как бешеная лошадь.

— Молодой человек, вы полегче, — уверенно начинает диалог Соня.

А Сорокина подозрительно молчит. Предательница. Втюрилась в этого …

Додумать не успеваю, меня скинули с плеча на кровать.

— Ники, тебе ровно пять минут, чтобы собрать все свои вещи. Ты переезжаешь.

— Куда это? — блею я, теряя весь запал от железобетонной уверенности в мужском голосе.

— Ко мне.

Распахиваю глаза и рот тоже, но звука нет. Онемение последней стадии.

— Время пошло, — убийственно добавляет Яровой и выходит из спальни, выталкивая перед собой моих подруг. — На выход, барышни. Кто-то так желал меня услышать.

Дверь за ними закрывается, что мне слышно только мужское бормотание и короткие возгласы девчонок. Это беспредел! Я никуда не поеду! Сейчас Мармеладик всё популярно и на пальцах растолкует этому лесному чудищу.

Вольготно расположилась на кровати, упираясь в её мягкую спинку, и принялась ждать. Недолго, кстати, действительно не больше пяти минут.

Дверь резко открывается, являя мне спокойного Захара, но это только игра. В реале мужик в бешенстве, а самое грустное — я пока не поняла причину этого помешательства.

— Значит так? — намекая на моё бездействие, тихо цедит Захар.

— Ага. Я никуда не поеду. Тебе по слогам сказать, а то с французским у меня беда.

— Перетопчусь.

— Отлично! Тогда куда ты дел моих девчонок?

— Мы в гостиной, — доносится спокойный голос Сони.

— О, всё, Захарка, досвидос! Провожать не буду, дорогу сам найдёшь, — злюсь и ненавижу себя одновременно.

Ненавижу за слабость перед этим человеком. Ведь только представляю, как он уходит, и уже в сердце что-то громко лопается. Жесть!

— Ну, Ванилька, сама приняла решение. Хотя я поддерживаю. Зачем тебе лишнее, а всё необходимое ты у меня и так получишь, — подходя ко мне, уверенно провозглашает Яровой.

— Захар, ты, кажется, направление попутал.

— Нет, это ты, стервочка, мне все мозги запутала. Надоело. Всё, — и решительно протягивает ко мне загребущие конечности.

Дёргаюсь в сторону, избегая его рук, но не успеваю, и мужские пальцы смыкаются на моей щиколотке. Прямой контакт голой кожи коротит нервную систему, лишая возможности к сопротивлению на несколько секунд.

Панталонович зато не теряется и тут же подтаскивает за ногу к себе, чтобы снова закинуть на плечо.

Громко и тяжело дышит от плохо контролируемого бешенства и явного возбуждения, об которое я ненароком ударяюсь бедром, когда меня вешают на своё тело.

— Захар, что случилось? — пытаюсь наладить контакт, так как меня несут в домашней одежде и с босыми ногами в коридор.

— Поговорим дома.

— Я уже дома.

— Уже нет.

Скриплю зубами от бесполезной ярости.

— А сейчас мы не можем поговорить?

— Нет. Сейчас тут слишком много свидетелей, если я начну задавать вопросы, а ты мне снова начнёшь нагло в глаза врать, то будет много лишних трупов.

Он же шутит? Да?! Так как по его злому лицу с каменными желваками на щеках сразу и не поймёшь.

— Маш, Сонь, ну вы чего просто молча стоите и ничего не делаете? — вспоминаю о подругах и жалобно тяну к ним ручки.

За это тут же получаю так весомо по заднице. Эй!

— Не трогай их. Они тебе не станут помогать в побеге от меня.

— Машуля, птичка моя, — нервно дёргаюсь в сторону следующих за нами девчонок.

Мы уже в коридоре, и до решающего выхода остаётся всего несколько секунд.

— Земляничка, вам и правда надо нормально поговорить. Прости, — и протягивает похитителю мою сумочку с ключами и деньгами и мой мобильный.

Злюсь теперь на всех. Кругом произвол и нарушение прав человека на свободу и независимость.

Так мы и уходим.

В подъезде тихо и пусто, ни одного признака присутствия моего бывшего. На улице уже совсем вечер, значит, я проспала несколько часов. Дождь прекратился, оставляя влагу в воздухе и всё ещё местами серое небо, но погода явно пошла на улучшение. Чего нельзя сказать о моей жизни.

Не то чтобы мне было реально страшно от этих выпадов Ярового, но возмущение от собственного бессилия толкало на безрассудство.

В противовес угрозе сгрузили меня на переднее пассажирское и связывать тоже не стали.

— И не дергайся, — уже спокойнее попросил мужчина, щёлкая моим ремнём безопасности.

Хочется показать ему язык и сильно стукнуть по этому мощному затылку, но … сдерживаюсь.

Я тоже взрослая, будущая мать и потому могу вести себя цивилизованно. Отворачиваюсь к окну и выказываю своё порицание его поведения выразительным молчанием и разглядыванием пейзажа за окном.

Когда, выезжая за город, мы сворачиваем на другую дорогу, напрягаюсь, но из вредности продолжаю молчать.

Скоро вокруг только лес, дорога с асфальтированной меняется на просёлочную с ухабами и грязевыми лужами, а небо всё больше темнеет.

— Куда ты меня везёшь? — в итоге не выдерживаю.

— Поговорить, — сухо отрезал водитель.

— И это будет последний разговор в моей жизни?

— Ники, глупости не неси.

Действительно, зачем ему меня убивать, я и так ничего ему не сделаю. И даже не потому что не могу, а потому что не хочу, ведь этот козлина мне нравится, а ещё отец моего ребёнка.