Няня [litres]

Он торжественно приветствует покупателя и проводит его в гостиную. Клиента зовут Поль Мерсье. Небедный человек: очки без оправы, рубашка с распахнутым воротом и логотипом дорогого дизайнера, черные джинсы и летние туфли. Мы обмениваемся рукопожатиями, и Поль задерживает мою руку в своей ладони на секунду дольше, чем, на мой взгляд, позволяют приличия. Наконец его внимание привлекают картины.

– Хм, это нечто исключительное, – вздыхает он.

Фавершем расплывается в улыбке, словно ребенок в магазине сладостей. Я остаюсь в кресле за их спинами и наблюдаю, как Поль внимательно рассматривает полотна. Стараюсь выглядеть профессионалом высокого класса, однако чувствую себя несколько неловко.

– Могу поинтересоваться, чем вас так привлекла «Ванитас»? – любопытствую я. – Насколько понимаю, эта картина сильно отличается по стилю от основной части вашей коллекции.

Его пронзительный взгляд словно пришпиливает меня к спинке кресла. Такое впечатление, будто меня раздели.

– Знаете основные константы нашей жизни? – отвечает он вопросом на вопрос.

– Обычно говорят – смерть и налоги.

– Налоги – тема постылая, а вот насчет смерти вы правы. Странно, что не упомянули любовь.

– Любовь – не константа.

– Мы можем ее искать, но так и не найти, и все же любовь – константа в том смысле, что ее ищут все, не так ли?

– Согласна с вами.

– В моем собрании довольно много картин, посвященных теме любви. Примерно таких, как у нашего друга Фавершема. Вот я и задумался: интересно было бы зайти с другого конца и начать коллекционировать смерть.

Здесь лишь чувственность, а это еще не любовь. К тому же любовь мужчины к женщине – далеко не единственная ее разновидность.

Разумеется, эти слова я произношу про себя. В конце концов, моя задача – продать картину, поэтому вслух я восторгаюсь:

– Замечательное решение! Стало быть, наша «Ванитас» в этом ряду будет первой?

– Нет, второй. Несколько месяцев назад я приобрел Эверта Кольера.

– Фантастический выбор! – восклицаю я.

Должно быть, у этого человека и вправду глубокие карманы.

– Насколько я понимаю, эта «Ванитас» когда-то принадлежала вашей семье?

– Совершенно верно. Мы ее очень любили.

Точно я этого не знаю, но почему бы и нет. Пусть слушает – вреда от подобного утверждения не будет.

– Я слышал, каждая картина коллекции Холтов зарегистрирована в семейном каталоге?

– Ах, – вздыхает Фавершем. – Боюсь, что каталога Холтов больше не существует.

– Что вы хотите сказать?

– Несколько лет назад отец на время ремонта в кабинете сдал его в хранилище, – объясняю я, – и как раз в то время случилось наводнение. Каталог безвозвратно утрачен. Жаль, что вы об этом не знали.

– Я очень разочарован.

– Простите. Для нашей семьи это серьезная потеря.

– Но фотографию вы найти сможете?

Не совсем понимаю, о чем говорит клиент, и тут Фавершем откашливается.

– Я рассказывал Полю, что ваш отец как-то упоминал снимок, на котором вы стоите перед «Ванитас». Фотография детская, но, возможно, вы о ней помните? Если получится ее найти, у нас будет доказательство, что хотя бы в тот конкретный год картина составляла часть коллекции Холтов.

– Боюсь, что не припоминаю такого снимка.

– Сможете уточнить у матери?

– Разумеется. Если он и в самом деле существует, мы его обязательно отыщем.

По пути домой читаю сообщения от Ханны. Не сравнить с теми, что я получала от матери Стэна.

Руби благополучно вернулась из школы. На прогулке снова попыталась вскарабкаться на стену вокруг сада, упала и поцарапала обе коленки, но ничего страшного. Сейчас делает домашние задания, потом будем печь брауни.

Говорят, Лотти Робертc из коттеджа «Милл» ищет работу. Может, попробовать ее в качестве экономки? По крайней мере, такой ход позволит продержаться на плаву, пока не найдем постоянную кандидатуру, которая нас устраивала бы.

На это нужно время, потому что далеко не все в деревне горят желанием работать в Лейк-Холле, пока там рыщет полиция. Мы поужинали. Твоя мама хотела спать, поэтому я остаюсь до твоего возвращения. Руби не следует оставлять без присмотра.

Отвечаю, что все предложения Ханны мне по душе, затем пишу Руби: