Няня [litres]

Направляюсь к нашей галерее. На улице свежий солнечный денек, и Лондон выглядит чудесно. На Пиккадилли танцуют тени. Деревья у церкви Святого Джеймса уже сбросили листву, и бледные солнечные лучи пробиваются сквозь переплетение ветвей, заливая мягким светом прилавки уличных торговцев. Скоро магазинчики украсят свои витрины к рождественским праздникам. Неплохо бы вывезти Руби на несколько дней в столицу – правда, сперва надо получить причитающуюся мне комиссию. Не исключено, что Ханна захочет поехать с нами. Здорово было бы провести время втроем! Стараюсь не думать ни о рассказе матери, ни о том, что мне делать с этой информацией.

В галерее обнаруживаю протирающую застекленные картины Клеменси.

– Мне удалось найти каталог с выставки! – с порога кричу я.

Клеменси, не прерываясь и даже не обернувшись, отвечает:

– Отлично!

– Фавершем у себя?

– Нет.

– Ах…

Ее равнодушие вводит меня в легкий ступор. Да еще и Фавершема нет на месте. Стараюсь не расстраиваться.

– Решила, что неплохо бы связаться с фондом, который был собственником «Ванитас» до Пауля Кёнига. Чем больше мы узнаем, тем лучше, правда?

Клеменси наконец оборачивается. Ее руки черны от типографской краски: стекла она полировала старой газетой.

– Думаю, в этом нет необходимости. Посмотрим – возможно, клиента удовлетворит и та информация, которую вы уже нашли.

– Что-то случилось?

– Нет-нет, ничего.

Она принимается за следующую картину. Брызгает на тряпку стеклоочистителем и аккуратно протирает стекло. А я не могу заставить себя остановиться: идея представляется мне крайне важной.

– Спрошу все же мнения Фавершема. По-моему, клиенту следует предоставить все, что только можно раздобыть. Это ведь все-таки история. Если у меня получится собрать максимум доказательств происхождения картины, они останутся в качестве приложения к ней, станут частью ее истории.

Клеменси уныло опускает плечи.

– Вы хоть представляете, как пафосно все это звучит? – Видимо, мне не удается скрыть обиду, потому что коллега смягчается: – Послушайте, давайте присядем на минутку. Полагаю, вам кое-что следует знать.

Она настолько серьезна, что я задаюсь вопросом: не сообщат ли мне сейчас о предстоящем увольнении?

– Простите, если я несколько перегибаю палку, но мне хочется сделать все возможное.

Клеменси садится напротив.

– Мне очень неприятно об этом говорить, – начинает она, – но некоторые картины в нашей галерее – вовсе не подлинники. Фавершем замешан в афере с подделками шедевров. Он занимается подобной деятельностью уже лет десять.

– Что? – Я ожидала от Клеменси чего угодно, только не таких откровений. – Но как?..

– У них разные методы. Комбинация сложная, и я могу раскрыть вам ее от и до, но в первую очередь вам следует знать, что Фавершем работал в связке с вашими родителями и Элизабет Фуллер, подругой леди Холт. Элизабет как раз и создает подделки, основой для которых служит коллекция вашей семьи. Фавершем пользуется репутацией настоящего знатока, поэтому имеет возможность спокойно выбрасывать на рынок подделки наряду с подлинными произведениями искусства. Излюбленная тема – итальянский ренессанс, а мнимое происхождение картины из коллекции Холтов создает иллюзию гарантии подлинности.

Я на миг лишаюсь дара речи, но вопросов у меня столько, что я быстро прихожу в себя.

– А вы? Вы в доле?

– Разумеется, иначе я ничего вам рассказать и не смогла бы. Они вовлекли меня в мошенническую схему против воли. Сделали преступницу из меня, а теперь пытаются впутать и вас. Говорите, обнаружили в архивах важные документы? Их подбросила Элизабет. Она ведь умеет подделывать не только шедевры. Элизабет не знает себе равных в этом деле. Как минимум она точно одна из лучших.

Моя действительность рушится на глазах. Похоже, я даже о Клеменси составила себе ложное представление.

– Мне казалось, что я вам не нравлюсь.

– Дело не в вас, – качает головой она, – а в том, что с вами пытаются сделать.

– А как насчет моей детской фотографии на фоне «Ванитас»? Она хотя бы настоящая или тоже обман?

Неужели во мне пытались пробудить ложную память? Я встревожена донельзя. Похоже, мои надежды изначально были неосуществимы.

– О фотографии ничего сказать не могу. Простите, что мне пришлось ввести вас в курс дела. Наверняка вы испытали шок, но вы имеете право знать, чем здесь занимаются, во что вас втягивают.

– Я-то считала, что сделала открытие, обнаружив удивительные документы…

– Да-да, это мощный стимул. Я это тоже проходила. Тошно становится, как только вспомню свое возбуждение.

– Почему же вы до сих пор работаете у Фавершема?

– Когда я поняла, что к чему, и выяснила, что меня превратили в послушную марионетку, оставалось три выхода. Можно было уйти и обо всем забыть. Уйти и сдать мошенников полиции? Меня обвинили бы наравне с ними. Оставался третий вариант: работать дальше и получать свою долю. Денег у меня не было. Я по уши залезла в долги, поэтому и выбрала последний вариант, но вам-то это без надобности. Решилась рассказать обо всем, потому что хочу дать вам шанс выйти из этого дела, пока вы не увязли. Мне такая возможность не светила.