Читаем Няня на месяц, или я - студентка меда! (СИ) полностью

А вот я нет и, пусть это плохо, но мне любопытно: и кто такая Ника, и что сложно, и кого куда поперло, вот только узнать мне это не суждено, в кабинете звенит телефон, а Кирилл Александрович выглядывает ко мне и объявляет, что нам пора.


После катания на ручках нашего Красавчика ехать с ним в машине несколько… неуютно. Все же я не привыкла, что меня носят на руках, тем более преподаватели. Да меня вообще последний раз па таскал от дивана до кровати, когда я упрямо сидела со всеми и отчаянно пыталась не заснуть.

В одиннадцать взрослой быть очень хочется.

И поэтому я смотрю в окно и косые взгляды Кирилла Александровича игнорирую. Что, боится, что я отключусь или меня стошнит на его чистую светлую обивку?

Зря, чувствую я себя правда хорошо, даже мигрень прошла и больно только прикасаться к затылку, шишку небольшую я все ж заработала.

— Дарья Владимировна, — негромка окликает Кирилл Александрович, когда мы проезжаем очередную развязку и притормаживаем на светофоре, — я… хотел бы… извиниться.

Че-го?!

Спасибо, Кирилл Александрович, что говорите, когда я сижу, второй раз за день упасть — это перебор.

— Это вы за ставку на диагноз? — я соплю обиженно и даже к нему поворачиваюсь, отрываясь от рассматривания крайнего ряда машин.

— Что? — он с недоумением смотрит на меня, а потом усмехается. — Нет, с чего ты взяла?! Я про детей.

Предполагать второй раз чего там про детей я не рискую, поэтому ограничиваюсь вопросительным поднятием бровей и жду продолжения.

Лавров тяжело вздыхает и, плавно трогаясь на зеленый, неохотно скрипит:

— Ты была права, я ужасный дядя и я не должен был детей оставлять с тобой.

— Вам их жалко стало?

— Ну и это тоже, — меня меряют задумчивым взглядом, — но больше из-за того, что у тебя переутомление, доходящее до потери сознания, и две недели сессии, после которых хоть немного надо отдохнуть, а не с чужими детьми сидеть. Голову ты из-за меня едва не проломила. Прости.

Не только, но разубеждать я его не буду, поэтому только киваю и слушаю дальше.

— В общем, считай, что я все аннулирую и забываю. Ты больше мне ничего не должна.

Кирилл Александрович выруливает на знакомую улицу, и я смотрю на проплывающие мимо вывески магазинов, посмотреть на Лаврова почему-то не могу.

И почему-то завизжать от радости, выплясывая ламбаду, я тоже не могу.

Мечта исполнилась, Дарья Владимировна, а где радость?

— Пей таблетки, спи, больше гуляй на свежем воздухе. Отдыхай, Штерн.

Ну да, тем более таблетки мне он уже заботливо купил и возражения, что сама могу, оборвал одним взглядом.

— А суслики? — я спрашиваю торопливо и хмурюсь, потому что до моего дома осталось два светофора, а мне нужно получить ответ.

— Что, суслики? — Кирилл Александрович удивляется и хмурится.

Смотрит со спокойствием, которое — снова почему-то — жутко раздражает. Или это все от того же переутомления?

Перепады настроения и повышенная раздраженность как раз в перечни симптомов.

— С ними кто будет сидеть? — поясняю терпеливо.

Я ведь помню, что у постоянной няни, Софьи Павловны, сломана нога, три няни до меня не выдержали и недели и единственное агентство — надежное по мнению Лаврова — больше нянь не дает, с улица брать кого попало Кирилл Александрович тоже не может, а соседка, Алла Ильинична, по большой милости на пару часов и уж точно не на постоянной основе готова сидеть с монстрами.

— Со мной будут, — помолчав, все же отвечает он.

А я хмурюсь и очередь уточнять моя.

— С вами?

— Со мной, в больнице, Штерн, — сердито и с ударением на каждое слово поясняет, — будут сидеть в моем кабинете.

Наверное, головой я все же ударилась сильно, поскольку от его слов в ней начинает что-то звенеть, а меня тошнить, потому что… нет.

Так нельзя.

Я ведь знаю и помню.

Но… не мое дело и Лавров уже останавливается у моего подъезда и дверь, наклоняясь, открывает сам. Намек, что мне пора, прозрачней некуда.

— До свидания, — я отстегиваюсь и выхожу, не глядя на него.

И делаю два шага, слыша, как хлопает дверь, а потом разворачиваюсь и возвращаюсь. Тяну дверь на себя под любопытными взглядами бабок всего двора, что сгруппировались на детской площадки.

Плевать.

— В одностороннем порядке договор так просто не расторгнуть, — сообщаю Лаврову с предельной любезностью, — и у меня есть расписка, Кирилл Александрович, в которой также указано, что я обязуюсь сидеть с детьми месяц, поэтому ничего вы аннулировать не можете. Завтра я приду в восемь.

Кажется, я переборщила и с правовыми формулировками напутала, поскольку Кирилл Александрович молчит, долго молчит, и на меня смотрит странно.

Разглядывает, словно первый раз видит.

И спрашивает, когда у меня уже спина начинает ныть от наклона, а я окончательно убеждаюсь, что наговорила глупостей и выгляжу тоже глупо.

— Штерн, ты совсем идиотка?! — он растягивает слова и, пожалуй, это даже не вопрос, а насмешливо-удивленное уточнение.

— Вы даже еще не знаете какая! — я копирую его выражение лица, гордо выпрямляюсь и, захлопнув дверь, ухожу.

Мне фиолетово, что он обо мне думает, и я все также не люблю детей, меня раздражают монстры-суслики и я не горю желанием с ними сидеть.

Перейти на страницу:

Похожие книги