Няня на месяц, или я - студентка меда! (СИ)

Ибо с настоящим он меня не отпустил, безапелляционно заявив, что тот хам, не умеющий ездить даже по навигатору, и вообще подозрительная личность. По голосу, Кирилл Александрович заверил, это тоже можно определить. К тому же ехать почти сорок километров по трассе, а время — вечер, и совесть Лаврову меня отправить не пойми с кем не позволяет.

Ко всему прочему, «не пойми кого» и не находилось, свободных машин в трех надежных такси не было, словно сегодня вечер пятница, а не вторника.

Поэтому, глядя на время, перепираться с Кириллом Александровичем я не стала. Хочется ему водителем побыть? Пожалуйста.

Я хотя бы пару тысяч сэкономлю.

И с ним, правда, спокойней, чем с неизвестным водителем. И меня даже не пугает, что спидометр стабильно держится на ста сорока, а Лавров виртуозно обгоняет одну машину за другой, словно он сохранился на этом уровне или заключил договор с небесной канцелярией.

Без разницы, он слишком уверенно и спокойно это делает, чтобы бояться.

И от крамольной мысли, что я просто ему доверяю, меня отрывает очередной звонок.

— Ответь, — Кирилл Александрович повторяет с нажимом.

И глядя на него, я послушно принимаю вызов:

— Да?

— Ну и где ты? — голос Лёньки звучит с претензией, и против правил он начинает не с приветствия.

— Я же тебе написала, — я вздыхаю и к окну отворачиваюсь, повторяя, как мантру, что да, Лавров всего лишь таксист, а до таксиста мне дела нет и что он подумает мне тоже без разницы.

— Ты написала, что прилетает эта ненормальная… о господи, я вечно забываю ее кошмарное имя! — Лёня ворчит.

— Квета, ее зовут Квета, — я говорю тише и чувствую, как начинают гореть щеки.

Лавров ведь все равно слышит, и голос Лёньки тоже, потому что звук убавляться отказывается, а Леонид Аркадьевич привык говорить громко.

— Я ж говорю дурацкое имя, — он презрительно фыркает.

— Нормальное, чешское, Квета — чешка, — я едва слышно возражаю, и жар начинает опалять даже шею.

Плевать.

Мне плевать на мнение таксиста, а Кирилл Александрович — таксист, следовательно, мне плевать на мнение Кирилла Александровича.

Л — это логика, кою не зря так любил наш философ.

— Данька, мне все равно кто она, хоть папуас из Новой Гвинеи, — Лёнька раздраженно скрипит, а Кирилл Александрович неожиданно сбрасывает скорость и съезжает на обочину, — я не могу понять: почему вдруг ты должна срываться и ехать встречать ее из аэропорта?! Она что, ребенок маленький?

— Нет, — мой голос звучит призрачным эхом, — она моя подруга, Лёнь. Я ее не видела почти полгода.

— Меня ты не видела почти неделю, но что-то не сильно спешишь увидеться.

Его слова сливаются с осторожным хлопком двери.

Кирилл Александрович вышел.

- Лёнька, я очень хочу тебя увидеть и безумно по тебе соскучилась, но вчера я, правда, не могла приехать. Женьку нельзя было бросить одну, а сегодня Ветка прилетает и нам с ней надо поговорить. Одна ночь и всё. Пожалуйста, Лёнь. Я завтра, обещаю, приеду к тебе.

Вместо ответа Лёнька сопит и напоминает:

— Домой, Данька. Завтра ты приедешь домой. Мы же вроде решили, что живем вместе, а значит мой дом стал твоим, да?

— Да, — очевидное признаю с невольным вздохом.

— Ладно, — помолчав, он все же примирительно вздыхает и смиряется, — встречай свою подругу драгоценную. Ты на такси поехала?

— Да, — соглашаюсь я осторожно.

— Надеюсь, отдать деньги за дорогу у нее совести хватит, — недовольно буркает Лёнька, — ты не миллионер, и я тоже.

— Лёнь…

— Что, неправда? — сердито интересуется он. — Спускаешь деньги на ветер, ей самой добраться было бы куда дешевле. И я все равно не понимаю, что за манера прилетать с бухты-барахты. Она знает, что незваный гость хуже…

Лёнька начинает по-новому, и еще минуть десять я молча выслушиваю пока он выговорится. Про Ветку — это уже заезженная тема, поэтому объяснять, что встречать в аэропорту — взаимная, ибо Квета тоже всегда встречает меня в Праге, традиция бесполезно. Он все равно раздражается и ругается.

Наконец, Лёньчик выдыхается и прощается, желая саркастически хорошего вечера.

Я выдыхаю и телефон аккуратно откладываю.

Кидать его, даже если очень хочется, не стоит. Моя прелесть не виновата, что Лёнька иногда бывает невыносим.

Еще один вздох, и я оглядываюсь в поисках Лаврова.

Где он?

До прилета Квитанции осталось двадцать минут, а его нигде не видно.

И из машины приходится вылезти, чтобы разглядеть шагающего ко мне Кирилла Александровича с двумя стаканами кофе.

Где он их взял?

Вопрос, когда он подходит, задаю вслух.

— Тут заправка, а до нее было не остановиться, не обочина, а сплошные колдобины, — он кивает головой в сторону леса, вручает один из стаканов и огибает меня, чтобы пристроиться на бампер, — ты в курсе, что на заправках самый вкусный кофе?

Лавров смотрит с насмешкой, когда подумав я все же к нему иду, и приглашающе хлопает рядом.

— Штерн, я не кусаюсь.

— Квета скоро прилетит, — я напоминаю и волосы, разлетающиеся от ветра и мчавшихся мимо машин, заправляю за ухо.

— Мы успеем, — он усмехается.

И находиться под изучающим взглядом еще неуютней, чем сбоку, поэтому я прислоняюсь рядом с ним.

Учитывая, как некоторые гонят, да, мы успеем.