Няня поневоле

— Даа, давай пообедаем вместе, — предлагаю я Лире. Но она и Федор решительно пресекают мои попытки устроить мини-девичник.

— Мне хочется отдохнуть, — словно механическая кукла, твердит Лира, а Шмелев недвусмысленно намекает на интимный обед.

— Еще увидимся, — улыбается она на прощанье.

— Конечно, — уверенно киваю я, даже не подозревая, что вижу великую Лиру Амани в последний раз.

Пройдет немного времени, буквально месяц-другой, и она исчезнет с радаров. Отменит концерты и уедет неизвестно куда.

Ну а пока, покоренная ее необыкновенным голосом, я закрываю глаза и медленно проваливаюсь в оглушительную тишину сна.

— Аполла, а как же обед? — шипит обескураженно Шмелев.

— Покушай с Ильей, Федя, — отмахиваюсь я, отворачиваясь к стене. Осторожно под одеялом нащупываю тонкий металлический ободок, в одночасье ставший моим талисманом и надеждой на спасение.

«Сережка свой не снял, а значит, еще не все потеряно», — думаю, мечтая увидеть любимого хотя бы во сне. Трясина полудремы затягивает меня в свое спокойствие все глубже и глубже. Кажется, время останавливается или течет медленно, слишком медленно.

Я просыпаюсь поздно вечером. В купе горит слабый ночник, а за тонкой перегородкой слышатся пьяные голоса. Папа и сын решили расслабиться. Недовольно закрываю голову подушкой, пытаясь снова заснуть и хоть во сне встретиться с Назаретом. Но тихий шепот разговора нет-нет да и срывается на вопли.

— Я вообще не понимаю, на кой она тебе сдалась? И почему решил оставить приплод. Почистили бы в больнице, и все дела. Извините, мадам, но сохранить не удалось, — изгаляется за стенкой Илья.

— Ты у меня дурачок, — чуть тише хмыкает Федор Ильич. И в его голосе я чувствую легкое пренебрежение. — Да, я забрал Аполлу. И кроме чувств, мой дорогой, руководствовался еще соображениями бизнеса.

— Акции банка можно вернуть, — брякает сын, перебивая.

— Я сейчас не о ФИШТе, — рыкает нетерпеливо Федор, делая ударение на последнем слоге. — В оффшорах все компании зарегистрированы на Аполлинарию. Забыл, что ли? Переоформить вряд ли получится. Иначе весь капитал достанется местным. Не мне тебе объяснять…

— Она знает? — вкрадчиво спрашивает Илья.

— Нет, — ухмыляется муж. — Давным-давно подписала кипу бумаг, не глядя. Послушная девочка, — смеется довольно.

— Ну, это не меняет дела, — снова настаивает на своем Илья. — Чужой ребенок тебе зачем?

— Во-первых, мой дорогой, я все-таки люблю Аполлинарию. Это моя последняя радость. И хочу еще парочку деток. Или сколько там смогу заделать. А если бы малышку поскребли Никитские коновалы, то последствия могли бы быть самые плачевные. Я не хочу здоровую фертильную девку превращать в сухое полено. Она у меня сейчас как кошка рожать будет. Одного за другим. И возвращаясь к твоему вопросу, мальчик, — вздыхает Шмелев. И на какое-то мгновение наступает тишина. Слышится слабый звон рюмок.

— Закусывай, Илья, — заботливо бубнит муж. — Вот, возьми огурчик. Даже не ожидал, что в этом клоповнике подают такой отличный коньяк.

— Отард, — довольно хмыкает Шмелев-джуниор, — Но его закусывать маринованным огурцом грех. Лучше яблоком…

— Ну, извини, трюфеля в этом медвежьем краю найти не удалось.

Отец с сыном хихикают и замолкают на время, занятые едой.

— Может, в ресторане заказать что-нибудь? — спрашивает Илья. Для Шмелева он, наверное, хороший сын. Вон, в такую даль вместе с ним потащился. И скорее всего, это Илья уговорил Лиру выступить. А потом избил. Скотина!

— Нет, мой дорогой, уже достаточно, — вздыхает Федор. — Вернемся к твоему главному вопросу. В такой ситуации у меня было несколько вариантов. Но, как ты сам понимаешь… вариант с разводом даже не рассматривался. Любой другой на моем месте поступил бы, как предположил ты. Я же выбрал другой путь и не прогадал. Самый лучший способ манипулировать человеком, это внушить ему чувство вины. Моя жена полностью в моих руках. Сейчас пройдет немного времени, и она осознает, чем обязана мне. И я тебя уверяю, что не будет более покладистой и покорной малышки. И чем дальше, тем больше. Это как дамоклов меч над головой. И с каждым годом ее преданность мне будет крепнуть. Она сделает все, как я захочу. Я просто уверен…

— Но для тебя же тоже этот ребенок станет неприятным напоминанием, — снова перебивает отца Илья.

— Нет, — шипит Федор. — Это мой главный инструмент. Кнут, которым время от времени придется стегать его мамашу, если ей вздумается взбрыкнуть. Это схема, сынок. Самая примитивная схема. И если первый ребенок незнамо от кого, то последующие — мои. Как якоря. Пусть знает, что я в любой момент могу сделать тест ДНК и развестись с ней, оставив детей себе. Лишу родительских прав за аморальное поведение. Выгнать из дома как собаку. Любой суд, Иля, встанет на мою сторону. Осознание собственной беспомощности делает человека покладистым.

— Красиво, — восторженно тянет Илья. — Ну ты, папа, и голова.

— Учись, малыш, — хрипло смеется муж, видимо, вставая из-за стола. Хлопает дверь в санузел. Слышится слабый шум воды.