Нибиру. Пробуждение

Солдат тем временем занимался чем-то странным. Хрипя и сдавленно ругаясь, он вытаскивал из туалета большой бесформенный мешок. Внутри пакета что-то слабо шевелилось.

— Неси в Бункер, — от стены рядом с туалетной дверью отлип еще один солдат. — И побыстрее, а то там уже панику подняли.

— Ты бы помог, — прохрипел тот, кто вытаскивал мешок. Присел, крякнул, взваливая ношу себе на плечо. — Тяжелая бестия.

— Неси-неси, — успокоил его собеседник. — На то ты младший сержант. А я старший — мне носить не положено.

— Шел бы ты… — пожелал ему подчиненный, — поглубже со своими приказами.

«Старший» рассмеялся. Подсобил напарнику со спины, и вдвоем они поволокли мешок в сторону главного коридора, ведущего к Бункеру.

— Санитарная очистка, говоришь? — шепотом спросила Мари, бочком продвигаясь вперед — чтобы не заметили. — Много же вы там нагребли, если вдвоем пришлось тащить.

В туалете царил порядок. Даже запах не ощущался.

Девушка стала невольной свидетельницей какой-то тайны. Желание раскрыть ее вытеснило из головы Мари воспоминания о ночных кошмарах.

«Что же они несли?» С этой мыслью бельгийка вернулась в Комнату. С нею и заснула. Даже утром тайна не утратила свежей привлекательности. Когда включились светильники и девушку разбудили прикосновением к плечу, первое, что вспомнилось, — тяжелый мешок на плечах невоспитанного солдата.

«Происходит что-то странное».

Позже Мари обнаружила, что из комнаты пропала Лиза. Соседка не появилась на завтраке. В тренажерном зале ее тоже никто не видел. И к обеду место Лизы за столом пустовало. Неубранной кроватью с прошлой ночи никто не пользовался. В тумбочке стояли флаконы с казенной косметикой, лежало белье. Еврейка пропала так внезапно, что после расспросов Мари разволновались даже меланхоличные матроны, проживавшие в одной Комнате вместе с девушками.

— Кажется, — предположила Жанна — вторая после Лизы болтушка, — я слышала, как ночью скрипела ее кровать. Ну, вы же знаете, как она скрипит, бедняжка, от такого веса. Это я о кровати, если кто не понял. А Лизка, хм… Она, по-моему, вчера откушала несвежего бульона. Перед сном жаловалась, что мается животом. Вот и пошла себе по делам.

— Вы не слышали, она возвращалась? — спросила бельгийка.

— Нет, — покачала подбородком Жанна. — Такое я бы точно услышала. Она опускалась на постель, точно бомба на Палестину. Не то что ты — хоть прыгай на кровати, а я не услышу.

Лиза была очень тучной девицей. Причем по размерам весьма могла уместиться в тот мешок, который вытаскивали из туалета.

«Ошибки быть не может — Лизу выносили! — уверилась Мари. — Знать бы зачем и куда…»

После обеда в комнату зашел невзрачный солдатик. Не отвлекаясь на разговоры и игнорируя расспросы, он несколькими движениями упаковал Лизины пожитки. Смахнул в образовавшийся ворох всю косметику из тумбочки. Со скрипом развернулся на каблуках и ушел.

Женщины молча проводили его удивленными взглядами.

Больше информации не удалось получить. Даже во время ужина никто ничего не рассказал. Мари приставала ко всем солдатам (а кого еще спросить?), но они отмахивались. Только охранник у двери Комнаты Развлечений смилостивился:

— Управляющий сможет утолить ваше любопытство, милая барышня, — ответил он.

«Какой обходительный, — заметила про себя Мари. — Тот олух из туалета ему в подметки не годится».

В условленный час обитатели Четвертого сектора собрались перед экраном. Все знали: ожидается речь Управляющего, затем, если сегодня выходной, покажут какое-нибудь кино.

Мари очень часто задумывалась над тем, что никто из «зэков» не составил календаря. Она знала, что даже в тюрьмах люди рисуют на стенах черточки, отмечая прошедшие дни. Здесь же даже не старались определить время. Зачем? Есть завтрак, обед, ужин и время для отдыха. Никакой работы, никаких забот. В древней поговорке, помнила Мари, было сказано: счастлив тот, кто не знает времени.

Усаживаясь в мягкое кресло, девушка смотрела на счастливчиков. Осунувшиеся заспанные лица совсем не светились радостью.

«К чертям такое счастье, — думала Мари. — Тут творится что-то недоброе. У меня проблемы с памятью, болезненная сонливость, галлюцинации, страх. Я сама на себя не похожа, до того нервы расшатались. Еще и Лиза пропала. И этот странный мешок… Остальные этого не замечают — их проблемы. А я должна со всем разобраться. Что, если мы попали в какую-то зловещую правительственную программу и над нами ставят опыты? Возможно, распыляют по коридорам психотропные вещества… Или наблюдают за тем, как будет вести себя человек в условиях полной изоляции от окружающего мира. Так сказать, маленькое сонное общество под землей…»

Мари захотелось поделиться с кем-то своими мыслями. Из четырех сотен «зэков» только Давид казался ей лучиком света в сумрачном колодце. Молодой человек выглядел явно бодрее остальных. Ни с кем не болтал, но часто улыбался, погруженный в собственные мысли.