Ничего кроме правды

Участников состязаний долго вели по узкому темному коридору, пока мы не оказались в раздевалке. Пьяный лакей в черном засаленном сюртуке с пожелтевшими кружевными манжетами на какой-то невообразимой смеси языков и жестов предложил нам снять одежду, оставшись лишь в черных масках.

Стоя босиком на холодном каменном полу в ожидании медосмотра, я ревниво оглядывал участников конкурса. Это зрелище меня не вдохновило. За исключением масок все напоминало очередь в военкомате.

Врач, скрупулезно осмотрев меня с ног до головы, поставил печать в моем пропуске, и черной несмываемой краской вывел мне между лопатками номер 38.

Мавританский зал поразил меня своей казарменной простотой. Он скорее напоминал лазарет времен первой мировой войны, только на нарах, которые стояли в четыре ряда между узкими проходами, лежали не раненые.

Зал был хорошо освещен софитами. Ослепленный ярким светом, я вначале не заметил лож со зрителями, которые находились в тени под самым потолком, и огромного ветхого гобелена с изображением черных мавров, который закрывал покрытую плесенью каменную стену.

Но больше всего меня разочаровали женщины. Даже издали можно было заметить их не аристократическое происхождение. Это были обыкновенные уличные шлюхи, причем самого низкого класса. Они встретили наше появление грязным улюлюканьем.

Первый этап назывался марафон любви. В течение минуты нужно было выбрать партнершу, по знаку судьи вступить в бой и сражаться без остановки до последнего патрона.

Я немного замешкался у входа, ища глазами ложу советской делегации, и одним из последних подбежал к нарам. Почти все девушки были уже разобраны, и я взял то, что осталось. О, господи! Стараясь вызвать эрекцию, я стал придирчиво разглядывать свою партнершу, отмечая ее положительные качества, как учил меня Лев Владимирович Зац на уроках теории. Я нашел в ней много соблазнительных деталей, даже выбитый передний зуб ее не сильно уродовал, и когда раздался свисток судьи, я был готов к сражению.

Она лежала как бревно на грязном полосатом матрасе, раздвинув худые ляжки и поглядывая на меня прищуренным глазом, слегка посапывала в такт. Понимая, что таким образом я долго не продержусь, я включил свое воображение на полную мощность, и, о чудо!

Передо мной, утопая в шелке белоснежных простыней, лежала изнеженная и посрамленная женщина моей мечты, непревзойденная Беата Тышкевич. Через год на московском кинофестивале я был ей представлен, и, рассказав незатейливую историю моей первой победы в Венеции, покорил ее сердце. Что это была за женщина! Царица! Богиня!

Я не мог поверить своему счастью. Она была ослепительна. Не в силах смотреть на нее, я поднял голову и заметил, как в затененной ложе наша делегация ободрительно размахивает красными флажками.

Почувствовав поддержку товарищей, я закрыл глаза и полностью предался воображению. Мое сознание, приняв форму спрута, проникло мелкими щупальцами в самые сокровенные уголки несбыточного. Я плыл по удивительной реке любви, вдыхая целительный воздух, пропитанный ароматами моей царицы. Потеряв счет времени, ни на секунду не задумываясь, куда причалит моя волшебная гондола.

Я очнулся от звуков трубы. Горнисты играли отбой. Стараясь не смотреть на Беату, я встал и огляделся по сторонам. Ряды участников сильно поредели. Во второй тур вступили всего 14 человек.

Я не буду описывать, как проходил второй и третий туры, все было довольно однообразно. Скажу только, что, несмотря на то, что финал проходил в огромном аквариуме, наполненном прохладной голубой водой и золотыми рыбками, мне пришлось изрядно попотеть.

Моим соперником был Хулио Санчес, высокий метис с Доминиканской Республики, великолепный пловец и ныряльщик.

Я никогда не трахался в воде, а мои познания в подводном плавании сводились к фильму «Человек Амфибия», и только полным напряжением сил мне удалось овладеть стройной ныряльщицей, сорвав с нее акваланг. Хулио допустил ошибку, попытавшись трахаться под водой. Он переоценил свои силы. И пока водолазы вынимали его из аквариума и делали искусственное дыхание, я, загнав свою партнершу в угол и держась руками за края, отпраздновал свою безусловную победу, наполнив голубую воду аквариума маленькими белыми медузами, которых с жадностью поедали золотые рыбки.

Леонид Ильич Брежнев долго пожимал мне руку, вручая орден Трудового Красного Знамени, а позже, на банкете в Кремле, преподнес мне свой портрет и, немного растрогавшись, со свойственной ему непосредственностью, написал в нижнем правом углу: «Борису Жердину, выдающемуся члену нашего общества!» – и подпись: Леонид Ильич Брежнев.

ДЕРЕВЯННАЯ ПТИЦА

Недавно мы с женой ходили в Метрополитен-оперу и получили огромное эстетическое удовольствие, особенно когда встретили Евгения Евтушенко. Вначале я даже не узнал его, постарел Поэт, но глаза! Глаза выдали, цепкий такой взгляд, как рентген – все насквозь видит. Обнялись мы, и такое сразу нахлынуло, даже голова закружилась.