Ничего личного, кроме боли

— Ивлиев? — вырвалось у нее как-то само собой.

— Что? — Степанов вздрогнул, уронил руки, растерянно заморгал.

— Среди пострадавших не было Ивлиева? Станислав Георгиевич Ивлиев — так его звали.

У нее так отчаянно заколотилось сердце, что ей казалось: Степанов слышит его.

— Стас Ивлиев, — эхом повторил он и вдруг шлепнул себя ладонью по лбу: — А знаете, был какой-то Стас! Точно был. И фамилия у него была на «И». Точнее не помню, простите. Но точно помню, что однажды выходил после допроса и столкнулся с пострадавшим — молодой малый, симпатичный, пижонистый такой. Вроде бизнесмен. Из-за него тогда весь сыр-бор и разгорелся. Он полицию жалобами забросал, все требовал расправы над злоумышленником. Вот, он входил в кабинет, и его полицейский назвал Станиславом.

— Точно?

— Абсолютно. Фамилию тоже называл — на «И». Но повторить не повторю, простите.

Она ведь пошла в полицию. Не была уверена, что ее выпустят, могли отправить по месту запроса в наручниках, но все равно пошла. Долго и нудно объясняла пожилому капитану, которому явно жали погоны, что ей нужно. Тот вздыхал, смотрел за окно на разгорающийся летний полдень. Помочь не спешил. Потом вдруг завел разговор о рыбалке в выходной. Выразительно поскреб пальцами гортань.

— Я сейчас, — подскочила она.

Вернулась через двадцать минут с бутылкой коньяка. Дорогой, в подарочной тубе. Поставила перед капитаном.

— Вот, коллега, примите.

— Зачем же так, Мария! — недовольно поджал губы капитан, но глаз загорелся. — Как-то неловко это.

— От души, товарищ капитан, — соврала она. И подмигнула: — Для рыбалки!

— Ладно. — Он набрал полную грудь воздуха, подумал, с шумом выдохнул. Коньяк исчез со стола в одном из ящиков. — Рыбалка, конечно, святое. Как вы говорите? Что за история?

Пришлось повторить все от и до. Капитан, явно уставший быть капитаном, немедленно развил бурную деятельность. Кому-то звонил, кого-то просил, на кого-то орал, кого-то даже назвал бестолочью.

Через час, пакуя в гостинице вещи в толстый пакет с мощными ручками, Маша никак не могла решить, стоит ли звонить Кошкину прямо сейчас или лучше явиться прямо на работу как ни в чем не бывало. Села на скрипучий матрас старой кровати, отложила сборы. Звонить или нет?

Взяла мобильный, но для начала набрала не Кошкина.

— Игорь, — начала с ходу, — у меня к вам вопрос.

— Говорите! Здравствуйте, Мария. — Надо же, Новиков ей, кажется, обрадовался. Даже добавил: — Вас здесь все потеряли. Где вы?

— Возвращаюсь, завтра буду на месте. Но сейчас не об этом. Скажите, вам ни о чем не говорит фамилия Бородин?

— Нет.

Она разочарованно вздохнула:

— Жаль. Клим Бородин. Точно нет?

— Нет. Меня уже о нем спрашивали, Мария. Но я не знаю такого человека.

— Спрашивали? Кто? — Она опешила.

— Ваш майор. Так где вы, Мария?

— Завтра буду на месте, — повторила она. Рассеянно обвела взглядом убогий номер. — Жаль, что нет никакой связи. Постойте, а город?

Она назвала город, из которого в этот райцентр прибыл Клим Бородин. Тот, где у ее покойных родителей остались трехэтажный дворец и пара гектаров земли.

Новиков странно долго молчал. Потом переспросил. Она повторила — раз, другой, третий.

— Знаете, я был там сразу после университета, — медленно протянул Новиков. — Проработал каких-то пару месяцев, потом перевелся сюда. Надо же, как странно. Но как это может быть связано?

— Простите, Игорь. — Она покосилась на дверь. — Одну минуту. Стучат.

Отключила она телефон или нет, когда бросила его на подушку? Странный вопрос для человека, которому нужно сделать три шага до двери. Именно столько было от ее кровати до двери — три шага.

Между первым и вторым шагом она успела еще подумать, кому вдруг она могла понадобиться в этой гостинице. Хозяину? Он дремал, когда она вернулась и прошла мимо его стойки. Дремал в продавленном старом кресле, высоко задрав заросший подбородок. Проснулся и опомнился? Решил уточнить, здесь ли она еще?

Как много странных вещей приходит в голову, пока человек делает короткие три шага. Она остановилась у фанерной двери и повернула ключ в замке.

За дверью был не хозяин. Перед ней стоял невысокий человек в бесформенной толстовке и широких джинсах. Кепка с большим козырьком низко надвинута на глаза. Совершенно точно, он ухмыльнулся, когда спросил:

— Слышал, ты меня искала?

Это было последнее, что Маша успела различить. Что-то острое больно кольнуло в бедро, и свет померк.

Глава 19

— Совершенно точно.

Особа, сидевшая напротив Кошкина, держалась настороженно, если не сказать испуганно. Левый глаз, не скрытый повязкой, перескакивал с предмета на предмет, старательно обходя майора.

— Понимаете, вы единственная, кто заметил в соседке по палате мужчину.

Кошкин вздохнул. Мог ли он доверять словам этой дамы? В больнице сказали, что она практически не видит.

— И что? Остальные кровати стояли дальше, а моя почти вплотную. Это был мужчина! И я бы точно пожаловалась, но наутро меня выписали. Суетилась, не до того было.

— Как вы поняли, что это мужчина? По каким признакам?

Он должен был знать точно, чтобы не тащить в очередной раз пустышку.