Ничего личного, кроме боли

— Сначала я случайно увидела сообщение на мобильном. Он вышел, а телефон оставил на зарядке. Это было еще до моей операции. — Она осторожно коснулась повязки на правом глазу. Губы дернулись: — До операции, которая прошла неудачно.

— Что было в сообщении? — Не до того ему, некогда с ней горевать.

— Его называли Климом. Сейчас, погодите, вспомню, что там было.

Она зажмурила единственный относительно здоровый глаз.

— Номер я не запомнила. А сообщение такое: «Клим, когда будет выполнен заказ?» Я почему осмелилась прочесть? — виновато сказала она. — Эта эсэмэска пришла четыре раза — одна за другой.

— Текст один и тот же?

— Слово в слово. Он вернулся, прочел, стал озираться. Понял, конечно, что кто-то брал в руки телефон, там же видно. Но я виду не подала. Он начал за нами за всеми наблюдать, а я — за ним. А под утро… — На ее бледных щеках показался румянец. — Под утро он скинул одеяло, а там… Словом, даже широкие штаны не могли скрыть эрекцию, простите. Я была в ужасе!

— И никому ничего не сказали?

— Само собой, я собиралась. Но меня стали неожиданно готовить к выписке. Собирались лечить — и вдруг выписывают. Пришлось скандалить, я разнервничалась. Знаете, как-то совершенно упустила из виду этого типа. Не до него стало. Я зрение теряю, понимаете? — Она всхлипнула. — Я и не вспоминала о нем ни разу, пока вы не пришли.

— Хорошо, я понял. Простите, что побеспокоил.

Кошкин понялся, пошел в прихожую. Хозяйка, осторожно ступая, следовала за ним.

— Хотелось бы, чтобы вы приехали к нам в отдел. Необходимо запротоколировать все, что вы сказали.

Она слабо охнула, и он поспешил ее успокоить:

— Приезжайте, как только появится возможность.

Не успел усесться в машину, как раздался звонок. Номер был незнакомым. Пару секунд он колебался, отвечать или нет. Отвлекаться по пустякам не следовало. Именно сейчас не до пустяков — в голове и без того неразбериха. Остро кольнуло в висок: а вдруг что-то с женой?

— Да! — рявкнул он громче чем требовалось, — пытался заглушить страх. — Кто?

— Это Новиков, Сергей Иванович.

— Понятно.

Страх улетучился, как не было. Он вспотел так сильно, что воротник рубашки сделался мокрым. С женой все в порядке, слава богу. Надо ее набрать. Что она там делает, в душной квартире? Он уже пару часов ей не звонил, непорядок. И то, что она в такую жару мается в городе, непорядок тоже. Надо отвезти ее на дачу, она давно просится. А он боится оставлять ее там одну на целый день.

— Сергей Иванович, мне звонила Мария. — Голос Новикова уже теснил из головы мысли о жене.

— Что? Откуда звонила?

— Не знаю. Сказала, завтра возвращается. Спрашивала, не знаю ли я человека по имени Клим Бородин.

— Опа! Она вышла на него? Получается, да. Только где? Погодите, Игорь Валентинович. — Кошкин достал блокнот, сверился с записями. — Бородин прибыл в наш город год назад из райцентра — эта та область, где раньше жила Бессонова. Мы можем предположить, что она там? Каким-то образом вычислила его и отправилась на поиски. Ох, завтра явится — получит чертей. Спасибо, Игорь Валентинович. Что-то еще говорила?

— Назвала город, из которого Бородин приехал в этот самый райцентр. И знаете, у меня кое-что связалось. — Голос Новикова звучал так, как будто он говорит через слой ватно-марлевых повязок. — Мария все искала мотив, считала, что маминой смертью мне кто-то за что-то отомстил. И я вспомнил.

— Не томите уже! — Кошкин выкатил со двора на проспект и развернулся в сторону управления.

— По окончании университета я был там. Пару месяцев, не больше. Но кое-что за это время случилось. — Он вздохнул и заговорил решительнее. — Я об этом совершенно забыл. А она вот напомнила, и всплыло… Одним словом, так: там случился труп.

Кошкин чуть не въехал в крутую иномарку, мазанул бампером сантиметрах в десяти от чужой машины. Это дело точно вгонит его куда-нибудь. Выругался неслышно, как будто рядом сидела жена, — при ней он иначе не мог.

— Один хирург, сразу скажу, превосходный, но… Словом, оперировал он под хмельком и допустил халатность. Пациентка умерла на столе. Операция пустяковая, но она умерла. Оплошность, я же говорю.

Кошкин свернул на светофоре к магазину.

Он вдруг понял, чего ему сейчас больше всего хочется. Увидеть жену. Увидеть, обнять, услышать ее тихий смех. Сейчас он обязательно завернет домой. Но не с пустыми руками — он купит ей цветы. Садовые колокольчики, ее любимые. Здесь должны быть.

— Сын этой пациентки был не в себе. Скандал, прокурорские проверки. — Голос Новикова снова сделался глуше. — Этот малый страшно орал. Врывался через день в отделение, орал, угрожал. Вот я и подумал…

— Как его звали?

— Это не Клим Бородин, совершенно точно, — опередил его Новиков. — Не помню фамилии, простите. И как выглядел, не помню. Я тяжело это тогда пережил: только окончил университет, только распределился — и такой скандал.