Ничего не говори

Свое желание поехать одной она объяснила тем, что появиться в церкви без Эммы было бы странно, в то время как одна она всегда может сослаться на то, что я заболел, а без меня ей тащить с собой детей не хотелось.

Кроме того, Элисон сказала, что ей нужно было о многом попросить Бога.

Затем она изложила мне вторую часть своего плана: я должен поехать на благотворительную вечеринку Блейка.

Очевидно, его секретарша прислала нам обоим по электронной почте детали мероприятия. Элисон, как я и предполагал, совершенно не хотела идти. Но решила, что я смогу немного отвлечься от постоянного стресса дома и на работе.

– Поезжай, развейся, поболтай с Блейком и постарайся ни о чем не думать, – сказала она, как будто это было возможно.

Мне все это совсем не понравилось, но я принял ее предложение главным образом потому, что не знал, чем мотивировать свое несогласие. Хотя на самом деле все это только подпитывало мой страх.

Действительно ли она собиралась в церковь только за духовным утешением?

Или это был очередной предлог, чтобы ускользнуть и поехать к Полу с Эммой?

Все утро я разрывался между общением с Сэмом и робкими попытками доказать или опровергнуть свои чудовищные подозрения, но так ни к чему и не пришел.

В какой-то момент, готовя сыну завтрак, я бросил взгляд на экран маленького телевизора, который стоял у нас на кухне. По каналу CNN шло интервью с Энди Уипплом – самым главным начальником моего свояка, – посвященное его благотворительной деятельности. По словам Марка, его босс в своей сфере стал чем-то вроде знаменитости после того, как предвидел катастрофическое падение финансовых рынков в 2008 году, вовремя вывел все свои средства и вложил их в безопасные активы. И если другие потерпели убытки, то крупнейший фонд «Уиппл Элаенс» принес сказочную прибыль в двадцать восемь процентов, сделав из него живую легенду.

Для гения финансовой вселенной выглядел он так себе. Небольшого роста, полноват, с редеющими, коротко подстриженными волосами и на один подбородок больше, чем нужно.

Интервьюер воздавал ему хвалу за то, что недавно он пожертвовал двадцать пять миллионов долларов молодежному клубу в одном из нью-йоркских гетто. Я смотрел, как рот Уиппла произносит какие-то слова, но не прислушивался. Я был занят размышлениями о его деньгах. Будь у меня двадцать пять «лимонов», смог бы я выпутаться из этой истории? Помогли бы эти деньги вернуть Эмму домой?

На смену этим мечтам пришли другие: интересно, смог бы Марк свести меня с Уипплом, чтобы тот предоставил мне кредит, который я потом с радостью выплачивал бы всю свою оставшуюся жизнь, если бы смог с его помощью вернуть Эмму?

Или двадцать пять миллионов ничего бы не решили и Уиппл со всем своим финансовым ресурсом был бы столь же беспомощен, как я с правовым? Может, на свете действительно есть вещи, которые нельзя купить, даже обладая деньгами или властью?

Когда Элисон вернулась из церкви, мы успели лишь переброситься парой слов о Сэме – что он ел, чем мы с ним занимались и все ли с ним в порядке – до того, как я пошел собираться на вечеринку.

Она называлась «Воскресенье с сенатором: дружеская встреча с Блейком Франклином» и проходила в яхт-клубе Ньюпорт-Ньюс. Блейк хоть и был теперь демократом, но занимался благотворительностью как истинный республиканец.

По приезде мне вручили бейдж с надписью «Судья Сэмпсон». Понятно, что это было лишь данью уважения со стороны персонала, но если бы я носил с собой в кармане замазку, то исправил бы первое слово. Я не возражаю против «судьи» в зале заседаний, но вне суда предпочитаю, чтоб меня звали Скотт.

Судя по составу гостей, встреча была еще более «дружеской», чем я предполагал, а значит, и обошлась им гораздо дороже. Штука баксов за билет? А может, пять? Лучше было не знать. В команде сенатора я, корпея над политическим курсом и стратегией, отгораживался от низменных финансовых подробностей его избирательных кампаний.

Пройдя в бальный зал клуба, я застал сенатора за серьезной беседой с парой потенциальных доноров.

Блейк ростом был чуть выше шести футов. Грудь у него выступала вперед, большую голову венчала великолепная копна волнистых густых волос, сейчас уже совсем седых. Эта крупная голова и мужественные черты лица создавали впечатление яркой, сильной личности и отлично смотрелись на экране телевизора.

Блейк обладал неисчерпаемым запасом энергии, что сослужило ему хорошую службу. Он был из рабочей семьи, его отец трудился на судоверфи Ньюпорт-Ньюс, а мать вела хозяйство. К концу обучения в колледже он завел несколько богатых друзей и, уговорив их вложиться в стартовый капитал, открыл собственную строительную компанию. Во время бума 1980-х годов, когда военные строили базу Хэмптон-Роудс, он сколотил небольшое состояние, а потом продал бизнес – до того, как закончилась холодная война и пузырь лопнул.

В политику он подался, потому что хотел, чтобы люди, которые «сделали себя сами», могли появиться и в следующем после него поколении. Эта линия вызывала симпатии как республиканцев, так и демократов.