Ничего не говори

Я смотрел, как Блейк любезничает с небольшой группой гостей постарше, которые напомнили мне китайский фарфор – хрупкий и дорогой. Работая с ним, я считал непринужденность, с которой он вел светскую беседу, результатом если не притворства, то, по крайней мере, усилия над собой. Я думал, что это необходимая часть его работы, ведь он знал – в основе политики, как и многого другого в жизни, лежит искусство выстраивать отношения с людьми. А раз так, то на это стоило потратить силы и время.

Но оказалось, что он далеко не так расчетлив. На самом деле ему нравилось пожимать руки, рассказывать истории, поддерживать отношения со старыми друзьями и налаживать контакты с новыми. Его энтузиазм был совершенно искренним.

Через минуту ко мне уже шел официант с высокими бокалами для шампанского на подносе. Он посмотрел выжидающе, как будто мне при виде него полагалось обрадоваться. И в этот самый момент я осознал, какую огромную ошибку совершил, приехав сюда. Шампанское? Как, черт возьми, можно пить шампанское, когда над Эммой нависла угроза? Когда Элисон, возможно, плетет интриги за моей спиной? Когда мне хочется только заползти в какую-нибудь нору и умереть?

От одной этой мысли меня замутило. Больше всего мне хотелось схватить поднос и швырнуть его на пол.

Официант улыбался. Мне тоже полагалось улыбаться. Как и всем вокруг. Но я просто не мог.

Нужно было уходить. Немедленно.

– Нет, спасибо, – сказал я и повернулся к выходу.

В этот момент с другой стороны подошел Блейк, застав меня врасплох. Он подхватил с подноса бокал и сунул его мне в руку, положив ладонь на спину.

– Рад тебя видеть, очень рад, – сказал он, – спасибо, что пришел.

Где-то рядом щелкнула вспышка фотоаппарата.

– Как ведет себя моя крестница? Хорошо?

Он убрал руку. Чувствуя, что нас по-прежнему караулит фотограф, я выдавил из себя улыбку и ответил:

– Как всегда.

Раздалось еще несколько щелчков. Блейк не обратил на них никакого внимания, а меня охватило беспокойство.

– Вот и замечательно, – сказал он и, снова ко мне наклонившись, добавил: – мне нужно делать дело, но ты никуда не уходи, позже наверстаем упущенное, договорились? Можно вместе поужинать.

С этими словами Блейк ушел. Я посмотрел на бокал у себя в руке и, следуя какому-то необъяснимому импульсу, залпом его выпил, почувствовав, как обожгло пищевод. Я никогда не любил шампанское, но сделал знак официанту, чтобы взять еще один бокал.

Элисон, наверное, была права. Может, мне и правда стоило выбросить все из головы и хоть немного передохнуть? Я всю неделю ломал комедию в суде, мог и с Блейком притвориться, что все нормально.

Мне не удавалось заставить себя завести с кем-нибудь разговор, и я прикончил второй бокал, а за ним и третий. Когда объявили, что сенатор собирается обратиться к гостям, у меня уже шумело в голове. Я тяжело опустился на стул в тот самый момент, когда Блейк приступил к укороченной версии своей традиционной речи про светлое будущее Америки, которую я слышал уже много раз, пусть и с новыми деталями. Подобные речи на его избирателей действовали безотказно: подразумевалось, что потратить на обед в яхт-клубе пару тысяч означало способствовать процветанию.

Потом Блейк коснулся нынешней предвыборной кампании и рассказал, как важно бороться за каждого избирателя. На прошлых выборах в Сенат голоса жителей Вирджинии оказались на стороне демократов, но лишь с самым незначительным перевесом. По результатам опросов Блейк отставал от конкурента, о чем, конечно, упоминать не стал.

Под конец сенатор выразил признательность хозяевам клуба и некоторым его членам, которые помогли организовать вечеринку. Я почти не слушал, пока вдруг не прозвучало мое имя.

– …который долгие годы был членом моей команды и без преувеличения лучшим политтехнологом в Вашингтоне. Трудно сказать, сколько раз мне его стараниями удавалось выглядеть гораздо умнее, чем на самом деле, – с вежливым смешком сказал Блейк. – А теперь он служит родине в качестве федерального судьи здесь, в Восточном округе Вирджинии. Некоторые из вас наверняка видели на этой неделе его имя в «Уолл стрит джорнал» и «Нью-Йорк таймс» в связи с крупным делом «АпотеГен», так что сейчас он у нас знаменитость. Судья Сэмпсон, вы не могли бы поприветствовать собравшихся?

Не понимая до конца своей роли в его шоу – собачка я или пони? – и чувствуя неловкость, я поднял руку.

– Спасибо. Теперь мы видели его в лицо, и те, кто потерял на этой неделе деньги на акциях «АпотеГен», знают, на кого надавать, чтобы их вернуть.

Эти слова он произнес с широкой улыбкой на лице, и публика, как будто по суфлерской подсказке, дружно разразилась хохотом. Я тоже засмеялся, эдакий славный парень. Но в душе у меня вскипело негодование.

Блейк не имел права подобным образом привлекать ко мне внимание. И уж тем более намекать, что я могу лоббировать чьи-то интересы или менять свое решение, побеседовав с кем-нибудь за коктейлем. Это казалось чудовищным намеком на мою нечистоплотность.