Ничего не возьму с собой

— Отдал в лабораторию. Возможно, найдут ДНК убийцы, но это дело достаточно долгое, так что ждать смысла нет. — Семен Львович покачал головой. — Знаешь, я уже немолодой человек и многое видел, но в последние годы я поймал себя на том, что перестал понимать мир вокруг. Люди стали злые, бросаются друг на друга из-за ерунды. Давеча видел, как на светофоре из машины выскочил мужчина и принялся вытаскивать из салона рядом стоявшей машины водителя. Завязалась драка, а люди столпились и снимали это на свои телефоны. Для них это было развлечение. И бытовых убийств стало очень много — пьянство, домашнее насилие. Но хуже всего то, что увеличилось количество преступлений против детей. Во все времена люди оберегали потомство, и враги, захватывающие чужие земли, убивали именно молодняк, чтобы лишить побежденный народ будущего. Так у меня есть ощущение, что мы сами себе враги. Как по мне, то даже проданная подростку бутылка спиртного может приравниваться к убийству. Ведь он может отравиться алкоголем, или же, выпив его, попасть под машину, или даже убить кого-то, ты понимаешь? А курящие девочки с бутылками пива или энергетиков? Я ни разу не ханжа, но в том, что потом рождаются больные дети, виноваты те, кто терпимо относится к таким вот девочкам, и родители в том числе. Мы теряем поколение — оно тупеет перед мониторами компьютеров, играя в бесконечные игры, или теша свой нарциссизм, размещая фотографии на всеобщее обозрение, в том числе и очень личные. Оно убивает себя спиртным и наркотиками, у них уже ущербный генотип, а их потомство качеством будет еще хуже! И когда они попадают ко мне на стол, их организмы изношены так, что смотреть страшно. И я думаю: где родители этих детей, почему они не выполнили свои родительские обязанности по сохранению своего потомства? И у меня, знаешь, нет ответа, кроме подозрения, что мир сошел с ума и катится в пропасть.

— Боюсь, вы правы. — Виктор поднялся, расстроенный словами патологоанатома и собственными мыслями. — Ладно, я поеду в отдел, работы полно. Спасибо, Семен Львович.

Виктор вышел из морга, прикидывая свои дальнейшие действия, и по всему выходило, что нужно дождаться вестей от Генки и результатов поиска от Семенова. Что-то в этом деле не давало ему покоя, но сформулировать свою мысль он пока не мог. Досадливо фыркнув, он зашагал по лужам к машине, думая о том, что вот плохо очень без Дэна, и без пива плохо.

Небо над головой стремительно затягивали тучи, пустился мелкий противный дождь.

* * *

— И теперь я не знаю, как я туда пойду. Родители Игоря, его сестра и похороны… я не могу туда идти. Вот вообще не могу и не хочу! Я не хочу видеть Игоря таким и запомнить его таким тоже не хочу.

— Понимаю.

— Анастасия Петровна, я его знаю столько, сколько себя помню. Мы жили в соседних подъездах, наши мамы дружат с детства, тоже выросли в этом же доме, в тех же квартирах. И мы с рождения всегда были вместе, учились в одном классе, Игорь мне как брат. А сегодня я увидела, как он там лежит… нет, он был накрыт, но его ноги в кроссовках… не бывает так у живых людей, я же знаю. И я не хочу видеть его в этом ящике таким… незнакомым, и то, что будет лежать в этом ящике, — это уже не Игорь, а Игоря больше нет, но приличия требуют, чтобы я пришла. И самое главное, сам он, если б мог что-то сказать, то он бы понял, почему меня нет. Он и сам ненавидел все эти условности и социальные ритуалы, но в том-то и дело, что у него теперь нет права голоса. Понимаете, как все ужасно?

— Конечно.

— А хуже всего другое. Если бы я не замоталась, а сразу пришла к нему, как только он позвал, он был бы жив, я уверена. А я забыла… Это моя вина, понимаете?

— В смерти твоего друга вина только убийцы, ты это должна понимать абсолютно четко. — Анастасия Петровна взяла Аню за руку. — И кто знает, если бы ты пошла, не висела бы ты сейчас где-нибудь в магазине? Кто знает, что он там увидел или кого. Ему надо было к начальнику охраны обратиться сразу.

— Игорь не такой. — Аня всхлипнула. — Все, что непосредственно не касалось его работы… у него были сложности в общении. В школе его дразнили все время, у него следы эти были на лице — от прыщей рубцы остались. Он очень стеснялся, я его даже уговаривала сделать шлифовку. В общем, если он увидел нечто, показавшееся ему подозрительным, он бы долго думал, как ему поступить, а потом все равно спросил бы у меня совета. Он так и хотел сделать, а у меня из головы вон! Это моя вина…

— Перестань. — Анастасия Петровна вздохнула. — Я знаю, у тебя сейчас большое горе, но это не ты убила парня, а убийца. Кто-то, кого он увидел за чем-то неприглядным. И этот человек хотел скрыть свой проступок любым способом. Даже убить смог, да еще так с телом поступил. Возможно, заранее все планировал. Не надо обвинять себя, это неправильно.

Анастасия Петровна погладила руку Ани. Она понимает, что девушке надо выплакаться. Она успокоится и поймет, что ее вины в смерти друга нет. Виноват всегда убийца.