Ничего не возьму с собой

— Показания? — Привиденька отшатнулся. — Значит, вы открыли дело?

— Грамотный, вижу. — Виктор усмехнулся, но эта усмешка вряд ли способствовала восстановлению душевного равновесия злополучного Привиденьки. — Открыто уголовное производство по факту злостного хулиганства, повлекшего за собой тяжкие последствия. Вы женщину уложили в больницу, и доктора не дают гарантий, что она выживет. Под вопросом это пока.

— Послушайте… — Привиденька сделал попытку приподняться со стула, но взгляд Виктора пригвоздил его к месту. — Послушайте, это недоразумение. Просто шутка, мы не хотели… не собирались… да кто мог знать, что пожилая женщина среди ночи откроет дверь и увидит… ну, все это. Обычно ее сын выходил первым, очень рано. Это он должен был обнаружить!

— То есть какое-то время вы следили за распорядком дня семьи Радецких.

— Конечно! — Привиденька активно кивнул, а Виктор сидел все с тем же каменным лицом, внутренне радуясь тому, как толстяк сам роет себе яму. — Мы не хотели, чтобы пострадала его мать. Мы же не звери! Мать не виновата, что сын урод… хотя она его таким воспитала, но вряд ли она учила его избивать женщин.

— Ага. Вот мы и дошли до самой сути. — Виктор начал заполнять протокол. — Теперь сделаем все точно по закону. Расскажешь по порядку — все как есть. Чистосердечное признание смягчает вину, как ты, вероятно, знаешь. Итак, фамилия, имя, отчество, дата рождения, домашний адрес?

— Курбатов Владимир Олегович.

Привиденька говорил, запинаясь, пот продолжал обильно стекать по его толстым щекам, и Виктор ощутил гадливость. Он брезговал этим пустым человеком, который в свои почти сорок лет находил удовольствие в злых тупых шутках.

— Значит, вы с гражданином Окальским наблюдали за распорядком семьи Радецких.

— Да! Громовержец сказал, что мать Радецкого лежала в больнице, у нее сердце больное, и мы не хотели, чтоб она… ну, увидела.

— Но увидела именно она.

— Мы же не хотели! — всполошился Привиденька. — Мне очень жаль! Мы не хотели, чтоб так вышло. Она… как она?

— Она плохо. И если она не выживет, вы оба сядете за убийство, я об этом позабочусь.

Виктор чувствует, что устал. Не просто вот в данный момент, а вообще — устал. Он устал видеть изнанку жизни, видеть то, что обычные люди стараются не замечать, предоставляя Виктору и его коллегам право убирать дерьмо за неудачными образцами сограждан.

Сейчас самое лучшее наказание для Привиденьки — надавать ему хороших пинков, заставить каяться и плакать на камеру, а потом выложить это в интернете. Потому что это ему страшнее, чем тюрьма. По крайней мере, сейчас страшнее. О том, что такое настоящая тюрьма, он не имеет представления, да и просто еще не осознал, прожив всю жизнь в вирте, что кнопки «вернуть назад» в реальном мире нет.

— Зачем вы вообще все это затеяли, два дебила?

— Послушайте, вы же ничего не знаете! — в глазах Привиденьки зажегся огонь мессианства. — Вы думаете, этот Радецкий, весь из себя прилизанный сукин сын, невинная жертва? Как бы не так! В интернете есть блог его бывшей жены, она вела видеодневник, где наглядно показано, что этот урод вытворял, когда никто не видел. Она же девчонка! Худенькая, маленькая, как птичка, а он периодически избивал ее, насиловал, унижал. Пользовался ее зависимым положением, она едва смогла сбежать от него.

— Ну, допустим. И что?

— Что значит допустим?! — Привиденька снова попытался вскочить, но Виктор не позволил. — Там все снято, день за днем. Специалисты смотрели — дневник подлинный, она вела его именно день за днем. Вы представляете, что происходило? И таких семей множество, но многие женщины не решаются ни протестовать, ни даже рассказать о том, что им приходится терпеть в семье. Они же сломлены и запуганы! И таким вот радецким нужно дать понять, что общество осуждает подобные вещи. И если их не наказывает закон, найдутся люди, которые воздадут.

— И воздавать будешь ты?

— А почему нет? — Привиденька смахнул с носа каплю пота и приосанился. — Чем больше будет непримиримых граждан, чем больше будет волна общественного осуждения этого отвратительного явления, тем большее количество женщин будут понимать, что и для них есть защита. А домашние тираны будут знать: за их жертв есть кому вступиться. Вот у меня сосед всю жизнь избивает жену. Я эти крики слушаю уже лет семь, как раз тогда они переехали в наш дом, и полиция не реагирует…

— И ты воздал?

— Что? — Привиденька оторопело смотрит на Виктора. — Что вы имеете в виду?

— Ты говоришь правильные вещи: домашние насильники должны знать, что их поступки влекут за собой общественное порицание и воздаяние. Согласен. Но теперь хочу узнать, как ты воздал своему соседу.

Привиденька вдруг как-то увял, потупился и замолчал.