Ничего неизменного

Если союз двух взрослых людей может разрушить столкновение с подростком, верящим в реальность романов Вальтера Скотта и Купера, то что-то в этом союзе неладно. О чем-то Заноза недоговаривал, хранил чужие тайны, но и того, что он рассказывал, было достаточно, чтобы сделать верные выводы.

Бить его без толку, пусть порой и хотелось. Оставалось уповать на то, что мозги все-таки есть.

Хасан объяснил. Как мог доступно. Что для принцессы Лэа идеальный вариант развития событий — сохранить для себя их обоих. И Мартина, которого она, скорее всего, любит. И Занозу, которого не любить нельзя, потому что это противоестественно. Но поскольку Заноза на Мартина очевидно и очень дурно влияет, нужно, чтобы они перестали быть друзьями. Перестали общаться.

У любой женщины всегда есть возможность сделать так, чтобы мужчины перестали быть друзьями.

— Нет, — сказал Заноза убежденно, — нет, Мартину даже в голову не придет…  такого быть не может.

Ну, что ж. Хорошо уже то, что он сказал, что это не придет в голову Мартину, а не Лэа.

— Сможешь поклясться? — спросил Хасан.

— Да ясное дело… — Заноза подпрыгнул, открыл рот, собираясь привести миллион доводов в пользу Мартина и в защиту Лэа. И закрыл, лязгнув клыками.

Мухтар, лежавший на равном расстоянии от кресла, где сидел Хасан, и дивана, на котором угнездился Заноза, беспокойно завозился.

Хасан ждал.

— Ну… — Заноза больше не прыгал. Он думал. — Нет. Не смогу.

Хасан тоже не поклялся бы, но подозревал, что Мартину действительно в голову не пришло ревновать. Демон этот, при всех своих недостатках, понял о Занозе главное: мальчик идеалист и идеалам свято верен.  

Как Заноза умудрился оставаться идеалистом в свои сто шестнадцать, пережив две мировые войны, и зная о людях все плохое, что только можно представить, было загадкой. Но в последние полтора десятилетия о том, чтобы реальность не входила в противоречие с его идеалами, заботился Хасан. Дети должны оставаться детьми, не важно, читают они Вальтера Скотта, Рэя Бредбери или комиксы. Они должны верить в рыцарей и драконов, в то, что принцессы невинны и прекрасны, а принцы благородны и храбры. Возможно, Мартин рассуждал так же. Иначе, зачем ему было врать Занозе, что они с Лэа любят друг друга, и все, чего им недостает — это немного доверия?

Словом, до ревности Мартин не додумался. Тут Занозе повезло. Но с убежденностью в идеальности принцесс все-таки нужно что-то делать.

— Сколько раз я тебя вытаскивал из серьезных неприятностей? — поинтересовался Хасан, убедившись, что Заноза осознал глубину проблемы, в которую мог попасть по милости Лэа.

— Двадцать девять.

Он отказывался понимать, что вопрос «сколько раз» в большинстве контекстов не требует буквального ответа. К этому нужно было привыкнуть, так же, как к точным ответам на вопрос «когда?». Хасан привык. Научился пользоваться. 

— А сколько раз ты встревал в эти неприятности из-за женщин?

— Двадцать семь.

Голос был таким подавленным, что Мухтар заскулил и подошел, чтобы утешающе лизнуть младшему хозяину руку. Заноза обнял пса, уткнулся подбородком ему в макушку и поднял на Хасана печальный взгляд:

— И еще я не сосчитал Тарвуд.

Клоп-манипулятор. И понятно, что не специально так смотрит, но настрой на то, чтоб прочистить ему, наконец, мозги, под этим взглядом испаряется без следа. Лучшим выбором кажется купить паршивцу мороженое и признать, что все женщины — ангелы.

— Тебя убили из-за женщины в Мюнхене, — напомнил Хасан. — Из-за женщины ты оказался в тридцать девятом году в Праге. Из-за женщины ты персона нон-грата в большинстве стран Европы. А в Мексику в две тысячи пятом…

— Эшива не виновата!

— Они у тебя никогда не виноваты. Все, что я тебе сказал, давно можно было записать на пленку и просто включать, когда женщины создают тебе проблемы.

— Технология записи на пленку устарела, — тихо сообщил Заноза Мухтару.

— Не в те времена, когда я в первый раз объяснял, что именно женщина втянула тебя в неприятности. И ведь тогда это была даже не Эшива.

Заноза поднял голову. Взгляд его просветлел. Это точно не было связано ни с Эшивой, ни с прогрессом в создании новых звукозаписывающих устройств.

— Так ты хочешь сказать, Лэа вернется к Мартину потому, что он теперь живет у меня?

— Что у тебя в голове? — безнадежно спросил Хасан.

Но, если подумать…

если, храни Аллах, понять ход мыслей Занозы,

…то получалось, что именно об этом он и сказал.

Принцесса Лэа ушла в Алаатир, чтобы уберечь мужа и сохранить семью, однако не только не достигла цели, но и получила прямо противоположный результат. Получается, что уходить не имело смысла. Значит, нужно вернуться и попробовать что-нибудь еще. Так это выглядит для Занозы теперь, когда он думает, будто  Лэа руководствовалась здравым смыслом.

Это еще хуже, чем идеализировать женщин. Но пусть уж лучше он верит, в здравый смысл, чем винит себя в развале чужой семьи.

Глава 24