Ничего неизменного

Что бы ни случилось, как бы мало ни осталось в нем человеческого, отказываться от той жизни Мартин не собирался. Ему нравилось быть капитаном Соколовым. Теперь, когда это стало игрой, а не обязанностью — нравилось по-настоящему.

— Это все скрипки, — объяснил он Занозе, — хорошие скрипки полны волшебства. К тому же, на них сложно играть, нужен идеальный слух, и музыку портит малейшая ошибка. Ваш скрипач душу кому-то продал или просто Люциферу поклонялся?

— Стали бы мы его ловить, если б он был обычным сатанистом! Но душу он тоже не продавал, он такую сделку заключил… бездушную. Демон дал ему на время возможность зачаровывать, а за сотню зачарованных обещал, что его сценарий понравится кому-нибудь из культовых режиссеров.

— Режиссеров? — Мартин не понял. Речь все еще шла о скрипаче? — Дирижеров, может быть?

Но тогда при чем тут сценарий?

— Чува-ак, ты забыл, что такое Алаатир? В этом городе попасть в кинобизнес не мечтают только мертвые. Да и то… за всех я не поручусь. Этот парень писал сценарии. Ну, и на скрипке играл. И вот, сделку с демоном заключил. А чары решил использовать во время гастролей одного русского, типа, тот приедет и уедет, никто ничего и не поймет. Сто человек — это немного. За один раз всех и обработал. На фигню всякую чаровал — с соседями поссориться, в витрину кирпичом кинуть, копам нахамить, из магазина что-нибудь стырить. Ну, реально, мелочи.

— Из которых…?

— Ага. Из которых кровища, трэш и фраги,  — Заноза кивнул, очень собой довольный.

Мартин хорошо знал и этот его вид, и эти интонации. Был бы эмпатом, и эмоции знал бы уже до тонкостей. Заноза сделал что-то, чего никто кроме него сделать не мог, был этим фактом горд и сейчас беззастенчиво хвастался.

— Вовремя вмешались, значит? — спросил он, чтобы полюбоваться, как упырь раздувается от гордости.

— Да-а.

— Демона обломали?

— Да он еще кого-нибудь найдет. Демон же. Но знаешь, что забавно? — Заноза подобрался, наклонился к Мартину, — из-за этого шухера скрипач и правда оказался в тусовке, где его сценарий может кого-нибудь заинтересовать.

— Все правильно. Скрипач должен был только использовать чары, и он их использовал. Он не брал на себя обязательства устроить беспорядки, значит, свою часть договора выполнил. Когда мы заключаем сделку, мы не можем нарушить условия, пока их соблюдает вторая сторона.

— И мне это не нравится, — пробормотал Заноза, на глазах теряя самодовольство и погружаясь в задумчивость. — Не могу понять, что он задумал. Я в него верю, он круче всех, но я все равно напрягаюсь, когда перестаю его понимать. Он хотел тебя видеть, велел передать, что приглашает тебя в «Крепость». В любое удобное время от заката до рассвета.

— Кто? — Мартин понял, но не поверил. Потому что, с чего бы вдруг? И зачем? — Твой Хасан?

— Мой Хасан.

— Я сомневаюсь, что он захочет заключить сделку с демоном.

— Ни за что. Никогда. Никаких сделок, — Заноза помотал головой и непонятно добавил: — в этом я точно могу поклясться.

Мартину показалось, что последнее было адресовано не ему. Но кроме них на плотине никого не было.

— Может, он считает, что я дурно на тебя влияю, и хочет, чтоб я держался подальше?

— Ты же не леди. Если б Хасан считал, что тебе нужно держаться подальше, он бы не стал с тобой разговаривать. А ты дурно на меня влияешь? 

— Не знаю. Я демон. И ты, и Виолет, оба говорите, что вампиров, которые связываются с демонами, убивают. Наверное, не просто так.

— Вампир, который пьет кровь демона, становится жутким уродом, зато может выходить на солнце. Первый пункт сильно осложняет второй, потому что быть жутким уродом и в темноте не очень удобно, а на свету — просто трындец. Однако второй пункт так напрягает всех, кто впадает в дневную спячку, что неудобством первого принято пренебрегать. Поэтому вампиров, которые становятся уродами, мочат превентивно. Просто на всякий случай. Но, Ма-арртин, — Заноза снова вернулся в радужное настроение и расплылся в широченной улыбке, — посмотри на меня! Кто поверит, что я не сплю днем?

— То есть, у кого повернется язык назвать тебя уродом? Действительно, — Мартин постарался не смеяться, — да отсохнет такой язык, устыдившись собственной лживости. К тому же, крови моей ты не пьешь. Разве что в фигуральном смысле. Тогда что Хасану от меня нужно?

— Вот этого я и не понимаю. Но с тех пор, как мы подрались в Порту, ты ему… — неопределенный жест оставил дымный росчерк за тлеющим кончиком сигареты, — скорее нравишься. Значит, он точно приглашает тебя не для того, чтобы угостить кофе с бриллиантовой крошкой.  

Мартин сделал для себя пометку: если мистер Намик-Карасар предложит ему кофе — обязательно отказаться. Как можно вежливее. Но категорически. Цианистый калий не казался ему приемлемой альтернативой бриллиантовой крошке. А в добром расположении Турка он очень сильно сомневался.

*  *  *

Берана описывала Хасана, как «злого и страшного». Она видела его в мае, когда он пришел на Тарвуд, чтобы забрать Занозу. Вломился, насквозь пройдя через Хаос, и, судя по рассказам той же Бераны — убив всех, кого встретил.