Ничего невозможного

Диан поглядел на мать с выражением крайнего и нескрываемого изумления. Как? Есть такие дети, которые не хотят есть? Быть такого не может! Так пренебрегать своими прямыми обязанностями?! Стыд и позор на младенческие волосенки! Само собой, он не собирается отказываться от еще одного завтрака и высосет все молоко до последней капли. У него работа такая — хорошо кушать и расти, и он исполняет ее со всей фамильной тщательностью. Совсем как отец — свою.

— Я не знаю, кто из него вырастет, но это будет весьма обстоятельный и целеустремленный человек, — оценил старания малыша Ниал, перед отъездом в университет решивший заглянуть к любимцу.

Он тяжело опустился в пустующее нянькино кресло и вытянул ноги. Неумеренность в еде все больше и больше сказывалась на ширине профессорской талии.

— К тому же очень серьезный, — согласилась Фэйм и, чуть подумав, добавила: — Мне кажется, у Росса что-то случилось.

— Случилось. На него вчера снова напали, — пожал плечами Кориней.

Тогда леди Джевидж поделилась своими наблюдениями и тревожными выводами.

— Никто, кроме меня, вас и самого Росса, не знает правду о малыше. Не забивайте себе голову беспочвенными измышлениями, детка моя. Его императорское величество мог отчитать вашего супруга по множеству поводов, начиная от недавних высказываний в Совете и заканчивая шиэтранским великокняжеским недовольством. Росс — человек мнительный, вот и надумал себе обиду.

Ниал говорил самым обыденным тоном, но от Фэйм не укрылось его беспокойство. Профессор же не дурак, и его любимое слово из четырех букв вовсе не обозначает то место, которым он привык думать. Как всякий ученый-естествоиспытатель, он чрезвычайно внимателен к мелочам.

— Ваш муж отнюдь не чувствует себя стариком, деточка, поэтому так легко бросается планами на грядущую старость. Уж поверьте мне, — вздохнул Ниал. — Я вот стараюсь в послезавтрашний день не заглядывать. Он все равно наступит, а меня в нем может уже и не быть.

«Он вообще не планирует до нее дожить, до вашей пресловутой старости», — загрустила Фэйм, но вслух возмущенно фыркнула на профессора:

— Вот еще! Вы специально меня расстраивать пришли, да? А меня нельзя печалить, если помните.

— Миледи, деточка! Помилуйте! — смешно вскинул пухлые ручки Кориней.

Они так давно и упоенно играли в настоящую семью, что уже и сами поверили в свое единство. Взрослые и юные, здоровые и больные, отрекшиеся и присягнувшие — им всем отчаянно хотелось каждый вечер возвращаться в шумный дом на улице Илши-Райн, встречать друг друга теплыми словами, сидеть за одним столом, говорить и слушать. И чтобы в гостиной вечерами горел свет, Фэйм играла на рояле, Кайр дурачился с Кири, Ниал дремал возле камина, Росс, опустив очки на кончик носа, читал и комментировал газетную статью. А еще совершенно необходимо, чтобы Морран и Касан азартно играли в карты, под ногами у них лежал Рико, а мимо бегали горничные. Чтобы дворецкий пригласил всех отужинать, а после трапезы дружными аплодисментами встретить кудесницу Биби Джетенгру, придумавшую новый десерт: вкусный, питательный, идеально подходящий для больного желудка хозяина дома. И только Диан Джевидж не играл в сложные взрослые игры, не придумывал правил, он точно знал — так и должно быть, и все эти люди — его самая настоящая семья. И нечему тут дивиться. Маленькие будущие волшебники, они знают.