Ничего невозможного

Песчаный придирчиво осмотрел Лиса и Бирюзу, подвергая сомнению каждую деталь одежды, вплоть до самых незначительных мелочей.

— Сними платок, заправь штаны в сапоги и подтяни ремень, чтобы мотня не висела. И не сутулься, словно у тебя на плечах все время лежит баранья туша. Так… Бир, я тебе сколько раз говорил, чтобы ты научилась ходить в ботах?

— Это так больно! Мне пальцы жмет, — пожаловалась женщина. — И мозоль натерла на пятке.

— Привыкай. И никаких мокасин! Раз они носят боты на каблуках, тебе придется делать то же самое.

Спорить с Песчаным никто не решился. Слово его было законом для всего племени вот уже сорок лет, и даже Лис безропотно выполнил требование — и штаны заправил, и ремень подтянул. Затем поправил шляпу, распрямил плечи и превратился в фермера-переселенца, ничем не выдавая своего истинного происхождения.

— Теперь ты, — каси[11] ткнул скрюченным пальцем в грудь Бирюзы. — Твоя кофта должна быть застегнута под самое горло, никаких украшений, никаких улыбок. Ты — перепуганная женщина, впервые выбравшаяся из захолустья в огромный город…

— А этот город и вправду огромный? — перебила его неугомонная Бирюза. — Даже больше, чем…

— Ты такого никогда не видела раньше! Ты будешь потрясена. Но ты не должна бояться на самом деле. Они такие же люди, как и мы. Помни о достоинстве, Бирюза, и держи свои волнения в узде.

Если Песчаный и разозлился на болтливую женщину, то очень умело спрятал от постороннего глаза свои чувства. Сейчас не время выказывать недовольство. Перед важным делом ругаться — дурная примета. Он важно протянул Лису увесистый замшевый мешочек.

— Тут двести таларов серебром. Вам должно хватить.

Деньги собирали по всем поселкам целое лето, обложив данью не только фермеров, но и торговцев, коробейников, барышников и танцовщиц. Даже поденщиков обязали отдавать в общую казну по два сета в день. Никто не противился, зная, что каси просто так ничего не делает и никогда не просит лишнего. Каси сказал: «Нужны две сотни», значит, будут ему эти сотни. А три надо — так три. Дай только срок.

— Бумаги вам отдаст Шептун прямо на станции.

Трудности, с которыми тому пришлось столкнуться, чтобы добыть настоящие эльлорские паспорта, воображению Лиса не поддавались. В конце концов, он был всего лишь следопытом и разведчиком, ничего не соображающим в бумажках с фиолетовыми печатями. Главное, чтобы полицейские и рейнджеры не придрались к документам, а все остальное не важно.

— Времени осталось мало, очень мало, — напомнил каси. — И если вы опоздаете…

Лис побледнел от волнения и крепко сжал руку Бирюзы. Они оба очень рисковали, и не только собственными жизнями. Каси ничего от них не скрывал.

— Мы не опоздаем, — заверил следопыт Песчаного.

— Я верю в вас, — ответил тот.

Тратить время на церемонное, приличествующее обычаям прощание не стали. В полдень в Ар-Дрого их ждала бричка, чтобы отвезти на станцию. А через декаду Лису и Бирюзе нужно сесть в поезд, едущий на запад.

Единственную уступку обуревавшим его чувствам Песчаный сделал, когда смотрел вслед уходящим по узкой тропе соратникам. Они — самый лучший выбор, он не мог ошибиться: Лис сочетает в своем характере смелость и осторожность, как разведчику ему нет равных во всем Арре, а еще он смекалист и умен. Бирюза ему под стать, даром что женщина. Все приметы указывали на них: волосы у следопыта буро-красного цвета, точь-в-точь как песок пустыни, а у Бирюзы — ярко-голубые, немыслимые среди народа эрройя, глаза; мужчина овдовел дважды, а у женщины прошлым летом родились девочки-близнецы. Две жизни и две смерти. Все сходится. Все правильно. Так и должно быть.

Каси Песчаный подставил изрезанное глубокими морщинами, коричневое от загара лицо сухому холодному ветру, вот уже который день дующему из пустыни и крепчающему с каждым часом. Знающему, опытному шаману осенний ветер говорил о многом. Например, о том, что час Исполнения Завета так близок, что время почти истекло, словно алые пески с боков бархана, а значит, остается лишь верить в удачу и выучку Лиса и Бирюзы.

Песчаный зябко поправил на плечах накидку из лошадиной шкуры, но торопиться назад к теплому очагу не стал. Он любил ветреную погоду, всегда любил, и не страшился холода. Зачем бояться, если всех ждет могила и ледяные глубины Безвременья? В молодости, когда кровь горяча, а чувства остры, смерть кажется чудовищно несправедливой выдумкой богов, а могила — худшим из наказаний. Но уходит молодость, кровь остывает, страсти тают, словно снег, а вместе с ними исчезает и страх смерти. Песчаный давным-давно устал от жизни, вернее сказать, от старческой немощи и бесчисленных болезней, но не мог позволить себе уйти в Небесный Эррайн, покуда не Исполнится Завет. Все сроки вышли, дальше ждать нельзя.

Дым костров ел глаза старого каси, а сердце его разъедало беспокойство.