Ничего невозможного

— Чем же я вас так опечалил, уважаемый мэтр? — холодно молвил канцлер, откидываясь назад на спинку кресла.

— А это имеет для вас хоть какое-то значение?

— Очень даже имеет. Считаете, я безнравственно воспользовался болезнью миледи, чтобы решить свою проблему с активистками «Союза отчаянных женщин»? — полюбопытствовал Джевидж.

— Так точно, милорд, — отчеканил маг. — Вы специально подгадали время, чтобы Ялери застал ваших посетительниц. И это — подло, безнравственно и неуважительно по отношению к вашей супруге. Если бы она узнала, как вы спекулируете на похищении собственного сына, она бы вам этого не простила!

— Ага… Иными словами, вы хотите сказать, что я — расчетливый, лживый ублюдок, способный принести в жертву своим политическим амбициям жизни жены и сына?

— Так точно!

— Смотри-ка, раскусили меня, открыли глаза на собственную тайную сущность, припечатали, можно сказать, огненными гвоздями правды к позорному столбу. Низкий поклон, мэтр Кил. А то бы помер и не узнал глубины своего падения. Браво! Уж теперь, после вашего вердикта, я исправлюсь, душа моя очнется и восстанет из мрака порока, чтобы вознестись к светочу добродетели. Это вас в Хокваре так хорошо научили отличать добро от зла?

Говоря это, канцлер отодвинулся вместе с креслом назад, чтобы удобнее было положить ноги на край стола, по примеру Грифа Деврая, сложил руки на груди, и его физиономия выражала отнюдь не просветление, а крайнюю степень презрения к собеседнику.

— Знаете, мэтр, за что я так искренне и всем сердцем… не люблю чародеев всех мастей? — спросил он.

Морран отрицательно мотнул головой. Он уже и сам испугался последствий своей спонтанной обличительной речи.

— А за то, что все вы по какой-то неведомой причине считаете себя особенными, избранными, а также лучше и больше, чем все остальные смертные. Следите за моими рассуждениями, мэтр. Скажем, меткий стрелок выделяется среди прочих только зоркостью зрения и твердостью руки. Первое даруется милостью ВсеТворца от рождения, второе приобретается многолетней тренировкой. Многие почитают умение попасть из револьвера в яблоко с восьмидесяти шагов — настоящим даром свыше. Но отчего-то же стрелки не собираются в Ковены, в отличие от колдунов, которым точно так же, как и выдающимся снайперам, для проявления своего дарования нужен свой волшебный «револьвер». Без своего жезла вы, мэтр, беззащитны против немага меня, и я могу удавить вас голыми руками. Так в чем же ваша избранность? В том, что вы устроены иначе, чем другие люди? Как бородатая женщина, сросшиеся близнецы или человек-слон из цирка уродцев? Они тоже не такие. Ваше сообщество — цирк душевных уродов: мучителей — как бывший муж Фэймрил, интриганов — как мис Махавир, трусов — как те маги, которых я расстреливал на дамодарской войне. Именно поэтому ваша моральная оценка моих поступков меня совершенно не интересует.

— Потому что вы — нормальный человек, а я — монстр из цирка?! — вспылил маг.

Джевидж склонил голову к плечу, разглядывая телохранителя с тщанием энтомолога, открывшего новый вид пауков.

— Потому что вы, мэтр Кил, сам не будучи ни мужем, ни отцом, не представляя себе меру ответственности, которая возложена на меня императором, смеете судить о моей жизни, о степени чистоты моей совести и о чувствах к жене и сыну.

— То есть бородатой женщине нельзя иметь собственное мнение о красоте мис Лур? — решил уточнить маг, тоже вдаваясь в аллегории.

— Почему же? Можно, как и всем остальным. Но мис Лур ее мнение безразлично, ей интересно только то, что думает Гриф Деврай, а бородатая женщина на самом деле несчастнейшая из женщин, хотя зарабатывает в три раза больше, чем Лалил Лур на своей службе.

— А я для вас… кто-то вроде бородатой женщины?

— Скорее мальчик-собака, если вам интересно, — язвительно фыркнул Джевидж. — Очень удачная параллель, на мой взгляд, и по форме, и по содержанию. А Печать Ведьмобоя — поводок и ошейник.

Ошеломленный и раздавленный таким поворотом разговора, Морран сумел только выдохнуть, вложив в сказанное весь имеющийся запас сарказма:

— Спасибо за доброту и откровенность, милорд.

— Взаимно, мэтр Кил. В политике это называется «стороны обменялись мнениями». Уж не обессудьте, судя по всему, вам просто не терпелось поделиться впечатлениями от моей несимпатичной персоны. Теперь-то хоть полегчало? — с притворной участливостью спросил Джевидж.

— Не очень, — буркнул Морран.

От обиды и унижения горело лицо и прерывалось дыхание. Пожалуй, даже в Хокваре с ним не обращались хуже. И ведь не придерешься. Он сам хотел поговорить начистоту, первый начал с обвинений, забыв в порыве гнева, с кем имеет дело.

— На это и был расчет, мэтр Кил. Впредь вы сначала подумаете о смысле происходящего, а потом вынесете вердикт, — лорд Джевидж вдруг сменил гнев на милость, заговорив более мягким тоном. — Это я вам советую как бывший военный. Отличная стратегия, гарантирующая защиту от прямых оскорблений и нелицеприятных сравнений.