Ничего святого

– Ну, конечно, – согласилась Настя. – Когда у тебя зимой плюс десять по Цельсию, ты вполне можешь себе позволить строить возвышенные и утончённые храмы. А когда у тебя в январе минус сорок – как ты будешь отапливать такие помещения без батарей и обогревателей, без электричества и керосина?

Я ничего не ответил.

Я смотрел на статую Иисуса на кресте и думал о его подвиге.

– Какой удивительной силы духа был человек! – сказал я, разглядывая капли крови, стекающие к светлым очам Спасителя с тернового венца. – Какая выдержка, какое самообладание! Ты ведь знаешь, я не верю в Бога и антинаучный вздор, но сам факт существования Иисуса как исторической личности вполне признаю. Каким твёрдым характером должен обладать человек, чтобы пойти на такие муки ради великой цели!

– А ты думаешь, он считал себя человеком? – улыбнулась Настя.

– Хочешь сказать, он мнил себя Богом?

– Он открыл это своим апостолам.

– Иными словами, Иисус был фанатиком? – уточнил я. – То есть вся эта история – не более чем рассказ о безумце, который возомнил себя Сыном Божьим, но был настолько красноречив, что повёл за собой других людей. Боже, как же это девальвирует всё христианство!

– Христианство девальвирует твоё восприятие, – взяв меня за руку, сказала Она. – Почему ты всегда так категоричен? Верил, что он Сын Божий – значит, фанатик. Таковы были его убеждения, таково было его восприятие жизни.

– Но ведь это было неправдой!

– Почему неправдой?

– Потому что Бога не существует! – эти слова, произнесённые в Храме Божьем, эхом раскатились по его сводам и ещё долго резонировали в моих ушах.

– Бог – это тебе не помидоры. Бог как уверенность в себе, как хорошее настроение. Он есть у тех, кто в Него верит.

– Но зачем в него верить, если он есть, только когда в него веришь?

– А в Него и не надо верить. Бог не бородатый дедуля, который сидит на облаке и наблюдает, как ты себя ведёшь, – этим занимается Дед Мороз. Бог – это энергия, наполняющая мир, Сила, связывающая его воедино. Веришь ты в нечто Великое или нет, Василий?

– Я верю в Великое. Верю, что каждый должен делать что-то значительное, но это не происходит свыше – это всегда дело рук человеческих.

– И каждый раз, когда это происходит, человек проявляет своё божественное начало. Бог – это не личность, это абстракция, которой люди обозначают неизъяснимое вдохновение. И вера Иисуса в то, что Он Бог – это вера человека в то, что он каждую секунду своей жизни чувствует этот мир и делает его лучше.

– Получается, Иисус не фанатик, а человек, который просто верил? – спросил я.

– А где грань между верой и фанатизмом?

– Грань в том, что верующий не совершит ради своей веры насилия над другими – ментального и физического.

Настя улыбнулась и удовлетворённо кивнула.

Она любила эту игру в вопросы и ответы. И чем сложнее была тема, тем более Ей нравилось меня слушать.

Я продолжал смотреть на Христа и внезапно понял, что он окружён мрамором и златом: великолепие убранства храма венчало это скромное изваяние, единственное во всём соборе выполненное из дерева. И тут мне открылись могущество католичества и вместе с тем его слабость. Католицизм пленяет своим размахом, роскошью и праздничным великолепием. Но вместе с тем Иисус был простым плотником. Он никогда не носил парчи и шёлка, чего не скажешь о епископах и кардиналах. Спаситель был скромен и вёл аскетичный образ жизни, у него не было золотых украшений и даже дома собственного не было. Но большинство католиков прельщает праздничная торжественность церкви, а не идеи Христа: его учение сокрыто за завесой роскошных церемоний и лишь пытливые умы добьются истины.

– Интересно, как соотносится с идеями Христа тот факт, что священники на пожертвования прихожан покупают чаши из золота и украшают соборы, вместо того, чтобы помогать бедным, – сказал я.

– Никто не заставляет прихожан жертвовать деньги, – ответила Настя. – Это всегда происходит добровольно. Больше того, заметь: обычно сразу предупреждают, что деньги пойдут на нужды и восстановление храма. Всё справедливо.

– Ну да, церковь – самый честный способ отъёма денег у населения. И безболезненный, – согласился я. – Больше того, люди ещё и уходят отсюда счастливыми. Получается, все остаются довольны.

Мы посидели в церкви ещё немного, а затем пошли обратно: нам обоим не терпелось скорее вновь оказаться дома.

Наконец, наступил день полноценного вступительного экзамена.

Седьмое июля 2008 года я запомнил на всю жизнь как день, когда я выковал доспехи новой судьбы. Пробуждение в то утро пусть было и ранним, но нежным, и заняло больше часа. Когда мы наконец встали, я пошёл в душ, а Настя сварила мне чай, три куриных яйца и намазала бутерборды.

– Завтрак чемпионов! – сказала Она, указывая на накрытый стол.

– Совсем как у Кита Ричардса, – умилённый Её заботой, ответил я. Есть по утрам для меня было решительно невозможно, но я знал, что Она хочет сделать мне приятно, и меньше всего я хотел Её расстраивать.