Ничего святого

В голосе Ленор не было ничего грубого и осуждающего – только полное безразличие, которое обожгло моё самолюбие, как обжигает лёд. Не то чтобы я имел на неё какие-то виды, – она была очень симпатичной девчонкой, но я понимал, что она не для таких, как я, – просто одно дело знать это, а другое – ощущать, что ты совершенно не интересен и не можешь быть полезен, даже чтобы позвонить ребятам и узнать, где они.

Ленор достала телефон, – у неё была модная Nokia с красной полоской, клавиатурой и сенсорным дисплеем – последнее слово моды.

Сделав несколько звонков, она сообщила, что Гибрид заболел, Колян и Луис уже были в клубе, а Шрек только выехал.

– Долбоёб, блядь, – охарактеризовала Ленор поведение последнего.

– Больше никого не ждём? – уточнил я.

– Нет, больше никого.

– Тогда пойдём.

По эскалатору поднимались в полном молчании.

Выйдя из метро, Ленор попросила у меня зажигалку, и я с радостью с ней поделился. Однако радость испарилась, когда она спросила, знаю ли я дорогу до клуба.

– Боюсь, что нет.

– Бояться не надо, – парней это не красит, – ответила она и шагнула в переход.

Сконфуженный, я пошёл с ней, думая, как бы продолжить разговор.

Переход был длинным, Саша, не стесняясь прохожих, курила, в то время как я шёл с опущенной рукой, чтобы сигаретный дым не сильно распространялся по переходу.

Наконец мы вышли, Ленор огляделась и пошла прямо.

Потом мы остановились, она снова огляделась.

– Вроде бы в центре, а в такой жопе находится этот клуб! – раздражённо сказала она.

– А ты часто бываешь там? – небрежно поинтересовался я.

– В «Тени»? Пару раз была.

– А, вообще, в клубах?

– Иногда бываю. На концертах. Но нормальные группы обычно дают концерты в нормальных местах, а не там, куда мы идём.

– Да, я понимаю, – согласился я.

– А ты вообще не бывал на концертах раньше?

– Я?

– Нет, вон тот мужик на рекламном плакате, – бросила Ленор.

– Бывал… но не на таких.

Я правда бывал на концертах. В консерватории, вместе с бабушкой. Однако об этом я решил умолчать.

Саша не спешила возобновлять беседу, и я решил оставить её в покое.

Через пару минут она ещё раз обратилась ко мне за зажигалкой. Я дал ей прикурить, но былого энтузиазма во мне уже не было. Грубость её общения я принимал на свой счёт и полагал, что она так общается, потому что считает меня недостойным нормального разговора.

Иногда мы принимаем на свой счёт то, что к нам совсем не относится. Подчас раздражение в общении с нами вызвано причинами, с нами не связанными, но, если мы принимаем это раздражение, оно начинает распространяться на нас в полной мере. Не думаю, чтобы Ленор задумывалась над всем этим, но своей реакцией я сам – пусть и не понимая этого – дал ей право свысока общаться со мной, и поскольку она не встречала сопротивления, то укрепилась именно в этой модели общения.

Пройдя по грязным безлюдным улицам, мимо промзоны и железнодорожных путей, мы наконец добрались до невзрачного здания, перед которым собралась разрозненная группа людей в тяжёлых ботинках, чёрных штанах, цепях и кожаных куртках. Рядом какой-то борец за свободу в ожесточённом бою со стеной отстаивал своё кобелиное право на самовыражение. По этим косвенным признакам я догадался, что мы пришли куда нужно.

У входа мы встретили Коляна, – он был уже преизрядно пьян и объяснялся с большим трудом. Луис, его вечная спутница, говорила о нём без особого энтузиазма.

– А Димка репетирует с группой? – спросила Саша.

– Да, он в гримёрке.

– Схожу к нему.

Я собрался пойти с Ленор: мне было чертовски интересно посмотреть, где музыканты готовятся к выступлению, я уже сделал шаг в сторону входа, но в последний момент передумал.

– Вы давно здесь? – спросил я Луис.

– Как видишь, – отозвалась она, кивнув в сторону Коляна: он и правда был не в лучшей форме.

Вокруг нас стояли люди: они курили, пили и обсуждали различные темы.

Запах дешёвого разливного пива, сигаретный дым, сверкание цепей, чёрной кожи и ярких причёсок, осенняя слякоть на клетчатых штанах и гомон голосов их обладателей слились в моём сознании в одном слове: панки. Вот они. Наконец-то я был вместе с ними. Я вместе с ними ждал начала концерта, на мне тоже были тяжёлые ботинки, рваные штаны, цепь, а волосы торчали в разные стороны (несмотря на холодный вечер, я решил не надевать шапку). У нас было много общего, но я всё равно никак не мог почувствовать себя одним из них.

«Ну ничего, – успокаивал себя я, – сейчас я выпью, побываю на концерте, и общего у нас станет больше».

Хоть мысль эта и ободряла меня, я всё же не чувствовал внутреннего спокойствия, словно что-то было не так, словно я был не там, где должен был находиться, хотя именно туда я так стремился попасть.