Ничего святого

Голос – это не просто набор слов, который привносит в песню смысл, – это, в первую очередь, музыкальный инструмент, который, наряду с другими, рождает мелодию. В данном случае вокал рождал звук перфоратора, застрявшего в бетонной стене. Как я узнал чуть позднее, подобный стиль пения называется гроулинг, хотя этимология этого слова была отнюдь не столь очевидна, сколь его исполнение.

И всё же у «Подонков из подворотни» были поклонники, судя по их внешнему виду, их вполне можно было принять в ряды отвязной банды, хотя бы в силу её названия. Орда из семи человек прыгала перед сценой с поднятыми руками, толкалась и топтала пресловутый «остров сокровищ», разбрызгивая его ошмётки по обуви и штанам окружающих.

Сыграв три песни, вокалист прокричал:

– Ну что, ублюдки! Хотите ещё?

Хор из трёх голосов ответил ему утвердительно.

– Я вас не слышу! – проскрежетал сей певец боли народной, – ЕЩЁ?!

Я уже было подумал, что сейчас он продолжит осквернять моё ощущение прекрасного, но какой-то взрослый человек, видимо, администратор, показал ему, что его время закончилось.

– Видимо, нам нужно позволить выступить другим, – произнёс вокалист обычным подростковым голосом, когда он ещё не стал мужским, но бас уже начинает пробиваться на низких нотах.

– ПОКА! – вновь проорал он и тут же ретировался со сцены.

Пока одни музыканты собирали оборудование, а другие, наоборот, своё настраивали, режиссёры добавили яркости света, и я обнаружил, что к нашей компании присоединился Шрек. Этого здоровенного парня сложно было не заметить: его оранжевый ирокез возвышался над окружающими, словно олимпийский факел, и для меня оставалось загадкой, как он заходит в двери.

Чудесным образом, который Шрек определил секретом фирмы, он умудрился пронести мимо охраны бутылку портвейна, и теперь мы радостно распивали её вместе с Ленор и другими ребятами, которые внезапно оказались старыми приятелями Шрека, хотя он и не помнил их по именам. Несмотря на усилия Луис, о злосчастной бутылке прознал Колян, и теперь нетвёрдой походкой направлялся к вожделенному портвейну. Понимая, к чему идёт дело, Шрек предупредительно сделал пару больших глотков, и к этому моменту Колян его настиг.

– О, братэ, дарова, – молвил Николай, падая в объятия товарища.

– Привет, Колян, ты как? – ответил Шрек.

– Збись! Ес чо выпить? – как бы Колян ни был пьян, последнее слово он произнёс весьма отчётливо.

– Ну, тут чутка осталось, – пожал плечами Шрек.

– Дауаэ, – Колян потянулся к портвейну, но  Луис внезапно перехватила бутылку и произнесла:

– Дамы вперёд, – и несколькими уверенными глотками допила то, что оставалось.

– Лу, ты чё, – обиженно сказал Николай.

– Умей делиться, – ответила Луис. – И вообще, ты и так уже весь пол заблевал.

– Да как? – Колян до сих пор не мог поверить, что его обделили. Он взял из рук Луис пустую бутылку и попытался хоть что-то оттуда выцедить. Несколько капель коричневой жидкости упали на его язык, и в этом момент к нам подошёл администратор.

– Опять хулиганите? – строго произнёс он.

– Нет, музыку слушаем, – сказал Шрек.

– К нам со своими напитками нельзя, – администратор показал на бутылку в руках Коляна.

Тот внимательно посмотрел на бутылку и сказал:

– Она пустая.

– Ещё одно замечание, и вышвырну вас всех на улицу, – сказал администратор.

Шрек уже хотел было что-то сказать, но тут из колонок раздался голос:

– Всем привет! Наверно, не все тут нас знают. Наша группа называется «Сыны хаоса».

Я повернулся в сторону сцены. С микрофоном в руках стоял паренёк в голубых рваных джинсах. В его облике было что-то небрежное: рубашка в чёрно-белую клетку была криво застёгнута, в кедах – шнурки разного цвета, волосы немного растрёпаны, но видно было, что он совсем недавно был у парикмахера. Это показалось мне странным: тот же Колян – я это знал – всегда стригся дома канцелярскими ножницами. В лучшем случае его могла подстричь Луис.

За ударной установкой сидел парень в школьной форме, в этом не было никаких сомнений, я сам носил почти такую же. На его пиджаке было несколько анархистских нашивок, а синие брюки были крупными стежками прошиты толстыми красными нитками. С бас-гитарой стоял парень в чёрно-жёлтых клетчатых штанах, кедах и майке-алкоголичке. Димка, с гитарой в руках, был в узких чёрных джинсах, полосатом свитере, как у Курта Кобейна, и шапке, из-под которой торчала длинная чёлка.

– Мы немного поиграем тут, если вы не против, – сказал парень в криво застёгнутой рубашке, махнул головой, и барабанщик начал месить установку. Басист дёргал струну за струной, задавая ритм, и вот включился Димка, – его гитара звучала не так громко и отнюдь не так пронзительно, как у предыдущих исполнителей. По сравнению с «Подонками из подворотни» эти ребята казались настоящими хедлайнерами фестиваля.

Наконец, вокалист начал петь:

Граждане в нашей огромной стране
Сплошь и кругом погрязли в говне,
Ни у кого нет никаких прав:
Пойдёшь за решётку, если ты прав!